Гризли
Шрифт:
– А я и сама не дамся, – ухмыльнулась, похромав на выход.
Антоху отпустили еще час назад, но я знала, что он наверняка торчит у отделения, дожидаясь меня.
– Не дамся… – передразнил меня средних лет дежурный, имени которого я так и не запомнила, несмотря на далеко не первое наше свидание в подобном формате. – Попался бы такой, что бы в бараний рог скрутил, железки эти твои повынимал, краску эту страшнючую смыл, да дрессировал и драл как сидорову козу каждый день, вот и перевоспиталась бы.
– О, а вы-то, оказывается, по Теме загоняетесь? Вот бы не подумала, –
– По чему? – не понял полицейский.
– Ну как же, дрессировать и драть…
– Закрой. Рот! – рявкнул на меня отец, прерывая весьма содержательную беседу, и, дернув за локоть, потянул на выход, не обращая внимания на шипение из-за боли в недавно вывернутом плече. – Пошла!
Не дав даже притормозить возле Антохи, папахен затолкал меня в машину. Я только успела кивнуть другу.
– Что-то ты сегодня долго ехал, предок. Что, никак от своей шлюхи-женушки отойти не мог? Боишься, сопрут такое сокровище?
– Заткнись, Роксана!
– А, нет, ты ж переживаешь, что она сама кого хочешь окучивать кинется, только отвернешься. Понимаю, вполне себе закономерная вероятность, когда в сорок с хером женишься на двадцатилетней общественной давалке!
– Заткнись! – взорвался наконец господин Миргородский. – Закрой свой рот! Не смей оскорблять меня, мою жену и мать моего ребенка!
– Мою мать оскорблять своими отношениями в открытую с этой ты что-то не стеснялся! И куда мы едем?
– Туда, где тебе и место теперь. С меня достаточно.
Он явно рулил не в центр города, в нашу дорогую квартиру в высотке, а куда-то в сторону окраины.
– Интересно, и где же это самое место?
– Там, где нет меня и моей семьи, – отрезал он и дальше на мои вопросы уже не реагировал.
Забив на его молчание, я демонстративно закрыла глаза и привалилась к двери, показывая, что мне на все плевать. Авто резко затормозило, когда я уже всерьез задремала. Распахнув глаза, обнаружила, что остановились мы где-то в частном секторе перед выкрашенными в говняно-коричневый цвет железными воротами.
«Садовая, 22», – гласила вывеска, и это показалось мне знакомым.
– Выметайся! – приказал папахен, разблокировав двери.
– С какой стати?
– Ты тут теперь живешь.
Не собираясь дожидаться, пока среагирую сама, он выскочил из машины, обошел ее и грубо выволок меня из салона. Открыл багажник и выкинул на пыльный асфальт несколько спортивных сумок.
– Твое барахло, – выдернул из кармана связку ключей и швырнул мне в грудь. Еле поймала. – От халупы твоей бабки. Все, больше я о тебе ничего знать не желаю.
Он захлопнул багажник, оставляя меня в полном офигее.
– И что это, блин, значит?
– А то и значит. Никаких больше отмазываний и вытаскивания из ментовок, Роксана. Никаких денег. Зарабатывай сама, хоть на панель выходи, мне плевать.
– Ничего, что ты с дочерью родной говоришь вообще-то? – оскалилась я.
– О родстве забудь. Мамаша твоя меня как лоха развела!
– Да как ты смеешь! – В голове бомбануло, и я, не соображая ничего, кинулась на него с кулаками, сразу схлопотав сильный
– Смею. Я от тебя достаточно натерпелся. Хорош. Забудь обо мне.
– Да хрен ты угадал! – зло просипела я. – Я прописана в квартире и…
– Уже нет, – ответил он холодно, усаживаясь в машину.
– Да кто бы тебе позволил…
– Деньги и связи, Роксана. Те самые, что до сих пор помогали вытаскивать из дерьма тебя. Но ты этого не заслуживаешь, ты из той породы, кому нравится в нем плавать. Удачи в этом!
Машина медленно покатила прочь, оставляя меня ошарашенной и разбитой стоять посреди улицы с корявым асфальтом. Ноги неожиданно ослабели, и я опустилась на корточки, приваливаясь спиной к шершавой, прогретой солнцем воротине. Только что моя и без того ненормальная жизнь раскололась, вываливая наружу все свое мерзкое нутро, что пока скрывалось за приличным фасадом. Ну и что мне с этим, блин делать?
Мимо прошла бабулька, волоча за собой большую клетчатую сумку на колесиках. Она пристально пялилась на меня с явным неодобрением, и я показала ей сначала проколотый язык, а потом и зубы, как злобная псина. Пробормотав что-то, она перекрестилась и ускорила шаг. Я же мысленно дала себе пинка и поднялась. Отперла калитку одним из ключей и осмотрелась.
М-да, впечатляет. Халупа, она халупа и есть. Даже на приличную дачу для людей нашего круга не потянула бы. Ну хоть сортир с душем не на улице, и то хлеб. Дом представлял собой уродливое прямоугольное строение в один этаж, причем, судя по двум дверям абсолютно разного дизайна на фасаде, был он еще, что называется, «на два хозяина». Одна дверь была стальная, черная, явно новье, да и окна в той половине даже не пластик, а современные деревянные. Вторая же половина пялилась на меня окошками с облупившейся голубой краской, как и дверь, что не выглядела слишком надежной.
Я, уже предчувствуя худшее, потыкала ключами в железную дверь, но тут облом. Зато страшненькая деревянная по соседству открылась на раз, даже без скрипа. Ну здрасти, я приперлась.
Глава 2
– Как насчет в баньку, Яр? – покосился на меня Андрюха. – По коньячку, попаримся, девок попарим?
Он встретил меня в аэропорту после двухнедельной командировки и, закончив отчет по делам насущным за время моего отсутствия на фирме, завел теперь свою любимую песню.
– Не сегодня. Хочу тупо выспаться, – отмахнулся я, и в затекшей шее что-то хрустнуло. Да, явно не молодею.
– На том свете высыпаться будем, мужик. Пока хрен стоит, надо девок жарить часто и со вкусом. Я же тебя знаю, ты все эти две недели ни-ни. Работа – это ж святое.
Так и было. Пока я несу на себе ответственность за чью-либо жизнь, о существовании члена вспоминаю, только чтобы поссать.
– Потом давай. Устал так, что весь скриплю.
– Ну так и давай я эту массажисточку Кристиночку вызову? Она о тебе, кстати, позавчера в сауне спрашивала. Произвел ты на нее, мужик, впечатление своим поленом. Мы тогда прям запереживали, не утрахаешь ли на смерть деваху – так она орала жалостливо.