Гроб из Гонконга
Шрифт:
Сержант Палски был огромным детиной с красным мясистым лицом и здоровенными кулаками, так и норовившими войти в соприкосновение с чьей-нибудь физиономией. Мозгов у него было еще меньше, чем у Ретника, но их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками.
Ни тот ни другой даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и долго глазели на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия, а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным.
– Ну, сыщик, рассказывай, как было дело, – сказал он, усаживаясь на стол
– Я понятия не имею, кто она такая и что здесь делала, – ответил я. – Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром.
Ретник жевал сигару, пристально уставившись на меня. Он считал, что полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых.
– Ты всегда открываешь контору так рано?
Я рассказал ему все без утайки.
Закончив дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим плечом, тоже стал слушать мой рассказ.
– …Поняв, что бунгало пустует, я приехал сюда, – закончил я. – Я предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал.
– Где ее сумка? – спросил Ретник.
– Не знаю. Должно быть, убийца прихватил с собой.
Ретник почесал щеку, вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и снова засунул в рот.
– Что было в сумке? Признайся, ведь это ты убил ее? – спросил он.
Ничего другого я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен, что стану подозреваемым номер один.
– Даже если бы у китаянки в сумочке был бриллиант «Кохинор», я не стал бы убивать ее здесь, – терпеливо сказал я. – Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.
– Что она здесь делала и как сюда попала?
– Думаю, у этой женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы наше свидание состоялось. Почему он этого не хотел, я могу только предполагать. По-моему, Хардвик отправил меня сторожить пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее всего он ожидал ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не составило труда открыть их. Вероятно, когда она вошла, он сидел за моим столом. Судя по ее спокойному виду, она не знала, кто этот парень, и приняла его за меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил ее. Она даже не успела испугаться.
Ретник посмотрел на Палски.
– Этот сыщик отобьет у нас работу, если за ним не присматривать. – Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры – не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек:
– Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону.
– Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда.
По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показались врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке.
– Проследить ее будет нетрудно, – сказал он, как бы разговаривая сам с собой. – Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой?
– Послезавтра, в пятницу.
– Думаешь, он появится?
– Совершенно исключено.
Зевнув, он посмотрел на часы.
– Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.
Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.
– Кофе я выпью, – согласился я. – Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?
– И так сойдет, – сказал он. – Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.
Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «Скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.
– Что вам приготовить, мистер Райан?
– Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.
Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.
– Кто-нибудь умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на сковородку.
– Когда ты закрыл бар вчера вечером? – вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.
– Ровно в десять вечера, – ответил он. – А что там происходит?
– Убита китаянка, – я отпил немного кофе. – Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.
Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.
– Это правда?
– Чистая правда, – кивнул я, допивая кофе. – Налей еще чашку.
– Китаянка?..
– Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?
Он покачал головой и налил еще кофе.
– Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.
Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.