Гробницы Атуана

Ле Гуин Урсула Кребер

– Мне бы так хотелось навсегда остаться здесь, – сказала она, глядя на расстилавшуюся внизу меж холмами сумеречную равнину, продуваемую всеми ветрами. – Мне очень нравится это место.

– Хорошее место, – согласился Гед.

– Люди никогда не придут сюда…

– Во всяком случае, вряд ли… Я сам родился в горах, – сказал он, – на острове Гонт. Мы проплывем мимо него на пути в Хавнор; он чуть севернее. Гонт очень красив зимой – весь белый и поднимается из волн морских, словно шапка самой высокой волны. Около моей деревни протекал как раз такой вот ручей…

А ты где родилась, Тенар?

– На севере Атуана, в Энтате, по-моему. Я ведь совсем не помню дома.

– Тебя так рано забрали?

– Мне было пять лет. Я помню огонь в очаге и… больше ничего.

Гед задумался, потер подбородок, который хоть и зарос уже редкой щетиной, но, по крайней мере, наконец-то был чистым: несмотря на холод, оба тщательно вымылись в горном ручье. Смотрел он сурово. Тенар наблюдала за ним и ни за что не смогла бы прямо определить то, что было у нее на душе, когда она смотрела на него, особенно здесь, среди гор, в отблесках костра.

– Что бы ты хотела делать в Хавноре? – спросил Гед, словно обращаясь не к ней, а к огню. – Я и не ожидал, что ты сможешь настолько – действительно по-настоящему! – возродиться.

Тенар кивнула, чуть улыбнувшись. Она поистине чувствовала себя новорожденной.

– Для начала тебе следовало бы выучить их язык.

– Твой язык?

– Да.

– С удовольствием!

– Ну хорошо. Вот это кабат. – Он бросил маленький камешек в подол ее черного платья.

– Кабат. Это на языке драконов?

– Нет, нет. Ты ведь не собираешься колдовать, я надеюсь; ты, наверно, хочешь просто разговаривать с другими людьми?

– А как будет «камешек» на языке драконов?

– Ток, – сказал он. – Но я вовсе не собираюсь брать тебя в ученицы и делать колдуньей. Сейчас мы с тобой будем учить тот язык, которым люди пользуются по всему Архипелагу, по крайней мере, на всех Внутренних Островах. Я вот должен был выучить твой язык, прежде чем явился сюда.

– Ну, ты говоришь на нем довольно-таки странно.

– Несомненно. Итак, аркемми кабат. – И он протянул к ней руку, чтобы она отдала камешек ему.

– А я обязательно должна ехать в Хавнор?

– А куда же еще ты хотела бы поехать, Тенар?

Она колебалась.

– Хавнор – прекрасный город, – сказал он. – И ты привезешь туда Кольцо, символ мира, утраченное сокровище. Тебя будут встречать в Хавноре как принцессу. Будут носить на руках, каждый будет счастлив приветствовать тебя… В этом городе живут благородные и великодушные люди. Тебя наверняка станут называть Белой Дамой – из-за светлой кожи; а то, что ты так молода, вызовет к тебе всеобщую любовь. И еще ты красива. Там у тебя будет сотня таких платьев, как то, что я создал для тебя с помощью иллюзии, но только настоящих. Со всех сторон ты будешь чувствовать всеобщую любовь и восхищение. Ты, которая раньше знала лишь одиночество, зависть и тьму.

– Там был еще Манан, – сказала Тенар, словно защищаясь; губы ее слегка дрожали. – Он любил меня

и был ко мне добр – всегда. Он охранял меня, оберегал, не жалея жизни, а я его за это убила; он упал в черный Колодец… Не хочу я ехать в Хавнор. Не хочу. Я хочу остаться здесь.

– Здесь? В Атуане?

– В горах. Вот здесь, где мы сейчас.

– Хорошо, Тенар, – сказал Гед мрачно и спокойно, – тогда мы останемся. У меня, правда, нет с собой ножа, так что, если пойдет снег, будет трудновато. Но до тех пор, пока мы сможем находить пищу…

– Нет. Я понимаю: мы не можем здесь остаться… Я веду себя просто глупо! – сказала Тенар, встала, стряхнула ореховые скорлупки и подбросила в костер топлива. Она стояла, освещенная пламенем, тоненькая и очень прямая в своем изодранном, перепачканном землей платье и черном плаще. – Все, что я знала раньше, теперь не имеет ни малейшего смысла, – сказала она, – а пока что я не знаю больше ничего. Но я постараюсь научиться.

Гед отвернулся и стал смотреть в сторону, сморщившись, как от боли.

На следующий день они прошли перевал и по поросшему лесом склону стали спускаться вниз. На перевале дул сильный ветер, сбивал с ног, нес колючий слепящий снег. И пока они не вышли из-под снеговых туч, нависших над вершинами, Тенар не могла как следует разглядеть земли, что лежали за первой горой. Все вокруг там оказалось зелено-зелено от сосен, от покрытых травой лугов, от юных всходов на полях. Даже среди зимы, когда кустарник по ту сторону горы был нагим и серым, как и лес, здесь зеленели свежие и юные всходы. Они смотрели на эту красоту со скалистого утеса. Потом Гед молча указал на запад, где солнце тонуло в пенистой воздушной гряде облаков. Собственно, самого солнца уже не было видно, но на горизонте разливалось сияние, похожее на хрустальные сверкающие стены Священного Подземелья, на дивный райский храм…

– Что это? – спросила девушка.

– Море, – ответил ее спутник.

Вскоре она увидела куда менее значительную, но все же достаточно удивительную картину. Они вышли на дорогу и шли по ней; и уже в сумерках дорога привела их в какую-то деревню: дюжина домиков, приткнувшихся к дороге. Тенар с тревогой посмотрела на своего спутника, ведь сейчас они должны были оказаться среди чужих людей, каргов. Посмотрела – но Геда не увидела! Рядом с ней в одежде Геда и в его башмаках шел его же походкой совсем другой человек. Светлокожий, безбородый. Он взглянул на нее – глаза оказались голубыми. Человек подмигнул ей.

– Обману я их, как ты думаешь? – сказал он голосом Геда. – Как тебе твоя одежда?

Она глянула вниз, на свое платье. На ней оказались коричневая крестьянская юбка, кофта и большая красная шерстяная шаль.

– О! – сказала она, от неожиданности останавливаясь. – О, ты действительно – действительно Гед! – И едва она произнесла его имя, как тут же увидела совершенно отчетливо знакомое темнокожее, покрытое шрамами лицо, темные глаза… И все-таки рядом с ней шагал совершенно незнакомый человек с молочно-белой кожей!