Гробовое молчание
Шрифт:
Приносят пельмени — мягкие подушечки, наполненные свининой и креветками. Я с удивлением наблюдаю, как тяжело Фросту подхватить скользкое лакомство, и в конце концов он просто начинает гонять его палочками по тарелке.
— Это любимые пельмени моего мужа. Он мог съесть сразу с десяток. — Я улыбаюсь, вспоминая. — Он даже хотел поработать здесь целый месяц без всякой оплаты, если ему скажут рецепт.
— А на Тайване он тоже занимался ресторанным делом?
Этот вопрос заставляет меня взглянуть на Фроста в упор.
— Мой муж изучал китайскую литературу. Он происходил из длинной династии ученых. Поэтому — нет, он не занимался ресторанным делом. Он
— Я этого не знал.
— Проще всего предположить, что официант перед вами — всего лишь официант, а продавец продуктового магазина — всего-навсего продавец. Однако в Чайна-тауне так не получится. Помните тех убогих старичков, что играют в шашки у ворот со львами? Некоторые из них — миллионеры. А вон та женщина, что сидит за кассовым аппаратом, — она родом из семьи имперских генералов. Здесь люди совсем не те, кем они кажутся, так что не стоит их недооценивать. В Чайна-тауне этого делать не надо.
Фрост пристыженно кивает.
— Не буду. Особенно сейчас. Прошу прощения, госпожа Фан, если я недостаточно уважительно говорил о вашем муже.
Его извинение кажется абсолютно искренним — еще одна причина поражаться этому человеку.
Я откладываю палочки и смотрю на детектива. Насытившись, я наконец чувствую силы обратиться к предмету, который довлел над нами во время ужина. Шумное семейство, сидевшее за соседним столом, наконец встает, скрипя ножками стульев и разражаясь громким хором кантонских фраз. Когда они выходят за дверь, в зале внезапно устанавливается тишина.
— Вы пришли расспросить меня о дочери. Почему?
Он отвечает не сразу — вытирает руки и аккуратно складывает салфетку.
— Вы когда-нибудь слышали такое имя — Шарлотта Дион?
Я киваю.
— Она была дочерью Дины Мэллори.
— Вы знаете о том, что произошло с Шарлоттой?
— Детектив Фрост, — вздыхая, говорю я, — мне пришлось пережить все эти события, так что они навеки отпечатались вот здесь. — Я дотрагиваюсь до головы. — Я знаю, что госпожа Мэллори была замужем и раньше, за человеком по имени Патрик Дион, и у них была дочь Шарлотта. Через несколько недель после массового убийства она исчезла. Да, я знаю всех погибших и их родственников, потому что я одна из них. — Я смотрю вниз, на блестящую от жира тарелку. — Я никогда не встречалась с господином Дионом, но когда исчезла его дочь, я послала ему открытку с соболезнованиями. Я не знаю, была ли ему по-прежнему дорога бывшая жена и оплакивал ли он ее гибель. Но я прекрасно понимаю, что значит потерять ребенка. Я сообщила ему, что мне ужасно жаль. Написала, что понимаю его боль. Но он так и не ответил. — Я снова перевожу взгляд на Фроста. — Поэтому — да, я знаю, зачем вы спрашиваете о Шарлотте. Вы мучаетесь тем же вопросом, каким задавались все. Даже я сама. Неужели наши семьи действительно прокляты? Сначала исчезает моя Лора, а потом, спустя два года, его Шарлотта. Наши семьи связаны тем, что случилось в «Красном фениксе», и потерей дочерей. Вы не первый полицейский, который расспрашивает меня об этом.
— Полагаю, детектив Букхольц задавал те же вопросы.
Я киваю.
— Он приходил ко мне, когда пропала Шарлотта. Спрашивал, были ли знакомы наши девочки. Отец Шарлотты очень богат, а потому ей уделялось много внимания. Куда больше, чем моей Лоре.
— В своем отчете Букхольц упомянул, что и Лора, и Шарлотта занимались музыкой.
— Моя дочь играла на скрипке.
— А Шарлотта играла на альте в школьном оркестре. Может быть, они встречались? Например, на музыкальном мастер-классе?
Я качаю головой.
— Мы уже неоднократно изучали этот вопрос вместе с полицией. Кроме музыки, у девочек не было ничего общего. Шарлотта училась в частной школе. А мы жили здесь, в Чайна-тауне. — Мой голос затихает, и я сосредоточиваю внимание на соседнем столике, за которым сидит молодая китайская семья с маленькими детьми. На высоком стуле устроилась девочка; ее волосы забраны в маленькие хвостики, которые смотрят вверх, словно острые рожки чертика. Когда Лоре было три года, я причесывала ее точно так же.
Официантка приносит счет. Я тянусь за ним, но Фрост хватает его первым.
— Прошу вас, — говорит он, — позвольте мне заплатить.
— За ужин всегда платит более старый.
— Я бы никогда не назвал вас подобным словом, госпожа Фан. К тому же почти все съел я. — Он кладет на стол наличные. — Позвольте подвезти вас до дома.
— Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, в Тайтун-Виллидже. Мне проще дойти пешком.
— Тогда я пойду с вами. Так, на всякий случай.
— Вы хотите этого для своей безопасности или для моей? — спрашиваю я, протягивая руку за саблей, висящей на спинке стула.
Рассмеявшись, он смотрит на Чжен И.
— А я и забыл, что вы вооружены и опасны.
— Поэтому провожать меня нет необходимости.
— Прошу вас. Так мне будет спокойнее.
Мы выходим на улицу, там по-прежнему моросит, и после душного жаркого ресторана приятно вдохнуть прохладного воздуха. Капельки искрятся в волосах Фроста и поблескивают на его лице, и вместо прохлады я неожиданно чувствую жар на своих щеках. Фрост заплатил за ужин, а теперь настойчиво хочет проводить меня домой. Давно уже мужчины не проявляли ко мне столько внимания, и я не знаю, как относиться к тому, что он считает меня такой уязвимой, — радоваться или раздражаться.
Мы идем по улице Тайлера в южную сторону, к старой части квартала Тайтун-Виллидж, и оказываемся в более тихом и пустом районе Чайна-тауна. Здесь нет туристов, лишь ветхие дома с пыльными магазинчиками на первых этажах. В этот час они наглухо заперты за железными дверями. В ярко освещенном ресторане я могла забыть об осторожности. Теперь я чувствую себя беззащитной, даже несмотря на то, что рядом идет вооруженный детектив. Огни за нашими спинами почти угасли, и тьма сгущается. Я ощущаю биение своего сердца и чувствую потоки воздуха, то врывающиеся в мои легкие, то выходящие из них. В моей голове оживает песнь сабли — слова, способные успокоить меня и подготовить к тому, что может произойти.
Зеленый дракон выходит из воды. Ветер тревожит цветы. Белые облака плывут в небе. Черный тигр рыщет на горе.Моя рука касается эфеса сабли и замирает на нем в полной готовности. Мы минуем тьму, свет и снова тьму. Мои чувства обостряются — кажется, будто сама ночь дрожит вокруг меня.
Ударь по траве, чтобы найти змею слева. Ударь по траве, чтобы найти змею справа.Мрак оживает. Теперь движение повсюду. По переулку несется крыса. С водостока стекает ручеек воды. Я все вижу и все слышу. Мужчина, шагающий возле меня, ни на что не обращает внимания, полагая, будто его присутствие ограждает меня от опасности. И даже не представляет, что на самом деле, возможно, все наоборот.