Гроссмейстерский балл
Шрифт:
— Я тебя сейчас выведу на чистую воду! — Мужчина распалялся. — Рубашку небось одел импортную и думаешь, американцем стал? Да?!
Филипп повернулся к мужчине и крепко взял его за локоть.
— Вы мешаете нам. Неужели непонятно? Я действительно позову милиционера.
Пьяный оглядел Филиппа и неожиданно сник.
— Выходит, что один советский человек мешает другому советскому человеку? Да?! Нет, ты мне ответь, да?
— Выходит, так, — миролюбиво согласился Стас.
— Тогда за что трудимся? —
Филипп и Левка дернули мужчину за руки, пытаясь отвести его от стола. Нина, рассеянно помешивала ложечкой в стакане, не обращая внимания. Стас смеялся, прихлопывая в такт ладонью по столу и с детским любопытством глядя на мужчину.
— Смеешься? Да?! — допытывался мужчина, отдирая от своих рук пальцы Филиппа и Левки. — Смеется себе… А когда проходил возле моего столика, толкнул меня и еще вдобавок послал. Хочешь скажу, куда он меня послал, а?.. Хочешь?! Вот скажу девушке, чтоб тебе стыдно было!
Нина перестала помешивать ложечкой, Филипп глянул на нее. Глупое положение. Ведь, чего доброго, этот дурак и вправду ляпнет.
— Пусть послушает! Может, этому американцу стыдно станет! — кричал мужчина. — Знаешь, куда он меня послал твой приятель?
Нина улыбнулась.
— А вы не ходите. Куда бы он вас ни послал. Просто возьмите и не ходите.
Мужчина оторопело посмотрел на улыбающуюся Нину, на хохотавших ребят и отошел. Сам. Без посторонней помощи.
Вход с парадной. Четвертый этаж. Первая дверь направо. Филипп позвонил.
Открыла Кира. Она была в брюках и кофточке. В руке держала коробку спичек.
— У тебя нюх, — проговорила она. — Пошли на кухню. Наконец-то они расходятся. Надоело!
Филипп ничего не понял. Он прошел за Кирой в кухню. Посредине кухни на веревках висели листы кальки с какими-то чертежами. Из комнаты доносились незнакомые голоса.
— Ах, да! Ты ведь ничего не знаешь, — проговорила Кира, подвигая Филиппу банку консервированных голубцов и жестом предлагая ее открыть. — С сегодняшнего дня у нас в квартире филиал НИИ. В папином отделе аварийный ремонт. Вот они и работают у нас. Жаль, мама на даче…
Отец Киры, Сергей Петрович Рязанов, инженер-строитель, заведующий отделом научного института, полноватый седой мужчина с серьезными светлыми глазами и тонкими, женскими руками, слегка побаивался своей супруги. Филипп, посвященный Кирой в семейные тайны, с первого знакомства симпатизировал ему.
…Банка не поддавалась. Нож был сточен и никак не хотел проткнуть жестянку. Чем бы стукнуть? Ага!. Утюгом. Удар! Жестянка лопнула и выплеснула рыжий соус. Прямо Кире на кофту.
— Медведь! Ну какой ты медведь! Теперь не отмоешь. И зачем я тебя попросила?!
— И не просила бы, —
— Надо глицерином, — послышался голос. Филипп оглянулся. В дверях стоял какой-то парень.
— Энциклопедист. Человек, обладающий исключительными познаниями, — кивнула Кира в сторону парня. — Вольтер, Монтескье и Караваев Миша. Тут как тут. Вот скажу своему жениху, что вы за мной ухаживаете. Берегитесь! В банке что-то осталось. Он перекрасит в рыжий цвет ваши модные брюки. Он такой…
— С чего вы решили, что я ухаживаю? — растерялся парень.
— Филипп, сожги одну спичку и положи к тем десяти сгоревшим, что лежат возле синей кастрюли, — капризно потребовала Кира. — Итак, одиннадцать визитов за укороченный рабочий день. Неплохо.
Парень смущенно улыбнулся и вышел. Сухо прошуршала на веревках калька с чертежами.
— Кстати, у тебя есть глицерин? — спросил Филипп.
— Найдется, — Кира достала из аптечки флакон с прозрачной жидкостью. — Отец приставлен оппонентом к его диссертации. Вот он и влюбился. Карьерист…
Глицерин не помог. Пятно стало бурым. Кира ругала «энциклопедиста» всеми доступными ей словами. Филипп тем временем вскрыл злополучную банку консервов. Они сели и принялись за голубцы.
За столом было тесно. Их колени касались. У Киры были твердые мальчишеские колени.
— Почему ты меня представила женихом?
Молчание.
В коридоре разговаривали, шаркали подметками, чиркали спичками, прощались и выходили…
— Ну, как голубцы? — спросила Кира.
Молчание.
— А? Ты что? Обиделся?
— Нет. Мне трудно себя представить в подобной роли. Я тебя ни разу не поцеловал. Как следует…
— А как следует?!
Голубцы были холодные и скользкие.
Вошел Сергей Петрович. Пожав руку Филиппу, он стал стягивать синие нарукавники.
— Ты пришел с работы?
Сергей Петрович, не отвечая, принялся рассматривать развешенную на веревках кальку и что-то тихонько бормотал.
— Неясно! — нетерпеливо проговорила Кира. — Тебе греть или отправишься в кафе?
— С чего ты взяла, что Караваев приходит на кухню ради тебя?
— Женщине не надо знать. Она это чувствует!
Лист кальки замер. Под ним удивленно и насмешливо блестели глаза Рязанова.
— Так это женщине… Да будет тебе известно, что Караваева посылал я, причем он шел с явной неохотой.
— Мне надо переодеться. Можно пройти в ваш «отдел», или там дежурит вахтер?
Сергей Петрович вздохнул. Кира вышла.
— Вот какие дела…
Рязанов снял с веревки чертежи и свернул их в рулон. Филиппу было неловко находиться рядом с Кириным отцом. Возможно, потому, что они виделись всего несколько раз. И еще эти нелепые голубцы.