Гроссмейстеры афёр
Шрифт:
— Ладно, будь по-твоему, так и сделаем. Меня сейчас другое заботит. Кто будет расщеплять эти тысячи карт, которые мы намерены доставить в Большие Сочи? Как сделать так, чтобы поставка заряженных колод была произведена на место в срок?..
Кстати, с ленинградцами о поставке нужного количества колод я договорился. Ну а остальным, кто займётся остальным? Кто проконтролирует своевременное поступление инструмента в Сочи? А кто будет следить за целым цехом рабочих, расщепляющих карты? Это же надо десятки тысяч карт расщепить, вложить туда стекляшку, чтобы… Но самое главное в другом: я ведь
Глава пятнадцатая. Благая весть по имени Фрида
Прикосновение к вечности — посещение кладбища — настраивает на философский лад. Походка становится размеренной, жесты сдержанными. Кажется, даже листья с деревьев здесь опадают как-то величаво-торжественно, а птицы при появлении живых неспешно покидают насиженные места. Время? Оно пульсирует за кладбищенской оградой, а здесь оно у каждого из обитателей остановилось в свой срок, высеченный на каменных надгробиях…
Убедившись, что тайники в усыпальнице родителей не тронуты, Юлий поднял воротник плаща, — с неба посыпал мелкий осенний дождь, — и двинулся к главной аллее. Впереди, метрах в двадцати, укрывшись большим черным зонтом, торопливо шагала высокая стройная женщина. Что-то неуловимо знакомое было в ее легкой поступи.
— Бог мой, неужели Фрида?! — прошептал Юлий. — Сколько ж лет мы не встречались?
Обогнав женщину на два шага, Герцог резко обернулся, чтобы проверить свою догадку. Да, это была она! Но, какая… Время, воистину, безжалостно к нам. Юлий не успел домыслить, ибо в следующее мгновение уже целовал этот большой, пахнущий мускатным орехом, жадный и одновременно щедрый рот.
— Юленька… — только и выдохнула женщина, прижимаясь всем телом к нежданному попутчику, — ты ли это?!
Герцог, придерживая женщину за талию, поднял с земли упавший зонт.
Перед Юлием стояла неимоверно худая женщина, вдвое старше его, с запавшими щеками — на одной красовалось пигментное пятно, — с огромной копной крашеных в цвет дикого мёда волос, походивших на куст, внезапно выросший из головы.
Открытая улыбка и мутноватые огромные глаза, покрытые на белках воспаленными жилками, которые наводили на мысль о её близком знакомстве со спиртными напитками, глаза выпирали из густо напудренного лица, как при базедовой болезни.
Герцог влюблялся неизменно регулярно, однако влечения его взаимностью вознаграждены не были.
Первый раз в жизни Юлий влюбился в воспитательницу детского сада, когда ему шёл шестой год.
Кто из нас, юнцов, не переболел геронтофилией — влечением к зрелым женщинам, много старше нас? Но у нашего героя эта невинная болезнь детства и юности неоднократно давала рецидивы.
Последний и самый затяжной приступ он испытал, влюбившись в декана планово-экономического факультета Финансового института им. Н.А. Вознесенского.
Но еще раньше, чем Юлий признался себе, что влюблен, декан — Фрида Израилевна Серебрякова — уже краснела и прятала лицо при встречах с ним в коридорах института. Дело дошло даже до того, что однажды Юлик, сам того не желая, своим вниманием к декану сорвал лекцию.
Усевшись перед кафедрой, он неотступно следил за каждым жестом Серебряковой, пожирал ее глазами. Не прошло и пятнадцати минут, как Фрида Израилевна, сказавшись больной, прервала занятие. Студенты с восторгом восприняли ухудшение самочувствия декана. Но только не Юлий. Ещё бы! Наблюдать в упор в течение полутора часов объект своих вожделений — это вам не эпизодичные встречи в темных институтских коридорах, и вдруг…
В глубокой задумчивости забрел он в преподавательский буфет, взял чашку кофе и, размышляя о несправедливости рока, расположился в одной из кабинок, на которые был поделён зал. Неожиданно из-за перегородки до него донесся голос, который он сумел бы выделить из хора в миллион голосов.
— Лёля, ты себе не представляешь! Он меня просто заворожил…
— Какой он из себя?
— Высокий, стройный. Каштановые курчавые волосы, синие глаза… Внешне очень красив и колоритен. Сила мужская чувствуется в радиусе двух метров. От таких, как говорится, беременеют на расстоянии…
— Да ты влюбилась, девочка. Сколько лет твоему студенту?
— Я в отделе кадров поднимала его личное дело — он на двенадцать лет моложе. Не везёт: муж старше на двадцать восемь, а этот…
Герцог почувствовал, как у него запылали щеки. Он осторожно выскользнул из кабинки и, на ходу раскуривая сигарету, выбежал в коридор.
Когда Герцог и Фрида вошли в ресторан «Невский» — ближайшее к кладбищу приличное заведение — официанты превратились в окаменевшие столбы — не каждый день залетает такая странная пара.
Юлий физически ощущал на себе, на своей спине буравящие рентгены обслуги и посетителей, он слышал дребезжащие смешки: с кем пришла эта экстравагантная старушка, осыпанная бриллиантами? С сыном? С младшим братом? Да бросьте вы, наивные люди! С нею рядом — дешёвка-любовник, который срывает с нее дикую деньгу. Это же — бессовестный жиголо, эксплуатирующий богатых вдовушек! Но, в общем-то, жалко его. Ведь не так легко слушать каждую ночь, как грохочут её столетние кости, взбираться на её чресла, древние, как следы мамонта…
Фрида говорила без умолку, курила нещадно, большими глотками, будто хотела быстрее захмелеть, осушала бокал за бокалом шампанское. К поданному блюду едва прикоснулась.
Тут же предложила ехать к ней домой, где она приготовит «медовому Юлику» жареного гуся. Герцог поинтересовался, где же Серебряков?
— Он остался там, — Фрида неопределенно махнула рукой, но было ясно, что она имеет в виду кладбище.
Юлий насторожился. Интуиция подсказывала, что на квартире у бывшей любовницы придётся балансировать на канате без всякой сетки и гусём там не отделаешься.
Поднимая глаза, он видел жуткую копну волос, красное пятно на щеке, и сердце замирало от брезгливости, словно схваченное ее костлявой рукой.
«Неужели я любил эту женщину?» — в сотый раз задавал он себе вопрос.
— У меня сегодня деловое свидание, — стараясь вложить в интонации как можно больше жесткости и деловитости, ответил он на приглашение к гусю и невольно поморщился: чувство гадливости к самому себе овладело им. «Ведь она меня по-прежнему любит!»
Фрида обратила на него свой, уже затянувшийся хмельной поволокой взгляд, и молча закивала головой.