Гроза 3
Шрифт:
Дальше всe слилось в одни непрерывные крики, частые выстрелы орудия, постоянное мотание по сторонам гудящей от боли головы. Стреляли они, стрелял русский. Метался по полю их панцер, ведомой твeрдой рукой Гельмута. Скакала в прицеле неуязвимая тридцатьчетвeрка, которую никак не удавалось поразить. Снаряды ковыряли безвинную землю, ломали неудачливые деревья, но каждый раз немного в стороне от цели.
Минут через двадцать Густаву стало окончательно ясно, что этот бой они проиграют.
– Почему он тянет?
– Подтвердил его опасения мрачный голос Гельмута.
– Не наигрался ещe?
Не дожидаясь спасительного приказа от своего командира, Краузе последние десять минут пытался оторваться
Ответ пришeл неожиданно и совсем с другой стороны. Загремели разрывы снарядов тяжeлой артиллерии левее того места, где они играли с русскими в смертельные «салочки». Затрещала рация, голосом Карла объявляющая приказ об отходе, так как русские танки начали наступление. Отважился на рискованный рывок Гельмут Краузе, решив проскочить большой участок открытого пространства до спасительной ложбины, в которой русскому наводчику не суждено было достать их панцер. Решился поставить точку в их не столь долгой игре русский.
Бронебойная болванка пробила кормовую часть корпуса и разворотила двигатель. Запахло дымом. Сквозь заливающую глаза кровь Гельмут видел спасительную ложбину, до которой они не добрались с полсотни метров. Толкала его в спину чья-то нетерпеливая рука. Неслышно разевал рот заряжающий Лeш, который и пытался вытолкать его из горящей машины. Кричал беззвучно перепуганный Карл. Наводчик Прюцман тянул наверх безвольное тело оберлейтенанта. Гельмут оттолкнул заряжающего, откинул крышку своего люка и резким рывком вывалился наружу. Дополз до соседнего люка, вытянул за шиворот растерянного Карла и потащил его в сторону от горящей машины. Тащил к ближайшим кустам, надеясь отсидеться там во время русской атаки, в реальности которой он уже не сомневался. Густав, сам того не желая, помог русским устроить великолепный отвлекающий манeвр, за что те должны вынести ему, по крайней мере, благодарность.
В кустах он бросил обмякшее тело потерявшего сознание мальчишки и оглянулся назад. Густав брeл сам, шатаясь как пьяный и не особенно стараясь укрываться от возможной пули со стороны русских солдат, которые появились невдалеке. Прюцман помогал сбивать пламя, катающемуся по земле Лeшу. В паре десятков метров от них стояла неуязвимая русская тридцатьчетвeрка и вела огонь куда-то в сторону позиций полка, которому была придана их рота. Совсем близко от Гельмута обнаружился русский в пятнистом маскхалате разведчика, но не с автоматом, а с кинокамерой, направленной в сторону их горящего панцера.
Гельмут вспомнил про кобуру с пистолетом, хлопнул по ней рукой, но передумал вытаскивать «люгер». Хватит! Пора заканчивать эту войну.
15 мая 1942 года Москва
– Насколько я понимаю, наш главный консультант против основных положений доклада не возражает.
– Подполковник Гладышев отложил в сторону папку с прочитанным им докладом о развитии повстанческого движения в европейских колониях.
– Ни в коем случае!
– Андрей даже поднял обе руки в знак согласия.
– Но хотелось бы внести некоторые пожелания.
– Какие же?
– Подполковник Гладышев приготовился записывать то, что посчитает нужным сказать гость из будущего.
Заочно знакомый с личностью полковника Банева уже более полугода, заместитель генерала Зайцева впервые был представлен ему лично десять дней назад, когда Верховный
– Я всеми четырьмя лапами за всемерное развитие борьбы угнетeнных народов против кровососов-эксплуататоров.
– Андрей попытался как мог скопировать Левитановские интонации при произнесении этого тезиса.
– Но без ненужного фанатизма.
– Это как?
– Генерал Зайцев являющийся руководителем вновь образованного комитета старался сглаживать шероховатости общения между его членами. За прошедшие со времени их первого знакомства десять месяцев, Андрея он изучил вдоль и поперeк и прекрасно понимал, когда тот серьeзен, а когда валяет дурака. Сейчас полковник Банев находился в промежуточном состоянии, то есть говорил о серьeзных вещах, но таким языком, который в этом времени допускался только при пересказывании анекдотов и охотиче-рыбацких баек.
– Без братской любви с поцелуями взасос в духе Ильича-второго.
Члены комитета заулыбались. Все они были прекрасно знакомы с бумагами написанными полковником Баневым об истории развития Советского Союза в послевоенное время. Вернее не о развитии, а о его медленном загнивании с точки зрения этого времени. С чем сам Андрей соглашался всe больше и больше.
Личность «дорогого Леонида Ильича» вызвала наибольшее количество споров среди членов комитета, когда они определяли, кого из политических деятелей несостоявшегося будущего можно допустить к участию в управлении государством, а кого необходимо немедленно отправить «участвовать в освоении богатств Сибири и Дальнего Востока». Решать, конечно, не им, но рекомендации высказать было нужно. Они и высказали. Голоса тогда распределились по всем возможным нишам. От полного неприятия товарища Брежнева у подполковника Гладышева, который был самым серьeзным человеком в составе «зеленоградской хунты», как обозвал «комитет по стратегическому планированию» нарком Берия, любивший в своeм кругу использовать слова и выражения, принесeнные в это время Андреем Баневым. До утвердительного «наш человек», высказанного Арсением Ивановым, представляющим в комитете интересы наркомата по иностранным делам, а вернее того отдела НКГБ, который определял, кто из сотрудников данного ведомства надeжен до такой степени, что может быть посвящeн в тайны подобного уровня.
Товарищ Иванов вызвал не меньше споров между Андреем и Сашкой, когда они обменивались мнениями о членах комитета. По мнению инженер-майора Егорцева человеку с такой продувной физиономией, при одном виде которой хочется ухватиться за кошелeк, больше подошла бы стезя мелкого жулика, а не дипломата. Андрей возражал, что состояние физиономии о внутреннем мире человека абсолютно ничего не говорит. Нагляделся он на мерзавцев, которые с самыми честными и одухотворeнными лицами продавали Родину оптом и в розницу, обворовывали и убивали стариков, насиловали малолетних детей, продавали в бордели наивных дурочек, поверивших в существование обещанного рая где-то там - за ближайшим кордоном. И всe это с трагической слезинкой в уголке правдивых глаз.
Хотя, первое появление в их кругу товарища Арсения произвело неизгладимое впечатление.
«Шнеерзон Абрам Исаакович, представитель торгового дома «Литвинов и К», - отрекомендовался тогда сотрудник НКИДа. Выслушавший высказанное на полном серьeзе обращение гостя, Сашка оторопело рассматривал «рязанскую морду» лже-Абрама, а Андрей внутренне возликовал, почуяв родственную душу. В своих оценках он не ошибся. «Товарищ Шнеерзон» столь же невозмутимо выслушал ответное представление полковника Банева.