Гроза на Шпрее
Шрифт:
— Не знаю, удобно ли, — заколебалась Мария.
— Решено! — захлопала в ладони Мэри. — Мы все идем в ресторан… О, я даже знаю в какой! «Цум Тойфель».
— Почему именно в «Цум Тойфель»?
— Потому, что «Тойфель» по-немецки черт, а мне очень хочется побывать у него в гостях.
— Если фрау Мария не возражает, встретимся в восемь.
— Очень тронута вашей заботой. Возможно, это впрямь кое-что даст…
— Ручаюсь, Брукс не устоит перед вами, фрау Мари. — Мэри была в восторге от новой идеи. — Он старый ловелас, любит красивых женщин.
Супруги скоро ушли, еще раз напомнив о встрече в ресторане.
«Брукс… кто такой Брукс? — старалась вспомнить Мария, — эту фамилию я где-то слышала или встречала в прессе. Не в связи ли с деятельностью «Объединенного англо-американского экспортно-импортного агентства»?
Неясное воспоминание — словно гвоздик, выскочивший из подошвы. Куда бы Мария ни ступала, она больно натыкалась на слово-колючку: «Брукс». Оно сопровождало ее как щелканье бича, как это бывало, когда ей снился сон с фрау Шольц, как раздражающий мотив, утративший первоначальный смысл и превратившийся в назойливое сочетание букв.
Дверь аптеки сегодня открывалась чаще, чем обычно. Истощенные голодом берлинцы страдали теперь еще и от холода. Количество катаров верхних дыхательных путей, бронхитов и различных других сезонных заболеваний увеличивалось с каждым днем. Колдуя над микстурами, составляя сложные порошки, герр Себастьян не сразу заметил, что Мария чувствует себя плохо.
— Что с вами, фрау Кениг? — взволнованно спросил он, случайно коснувшись ее холодной руки, когда она передавала ему очередной рецепт. — Руки словно лед, глаза подозрительно блестят… — Ладонь старого провизора легла Марии на лоб. — О, у вас температура, — забеспокоился старик, сердито нахмурившись. — Я же говорил, для профилактики вы должны…
— Чепуха, просто я не выспалась из-за одной старой знакомой, с которой встретилась во сне, — попробовала отшутиться Мария, и этим еще больше испугала своего помощника.
— Вот-вот, ночные кошмары! Ни с того ни с сего они не возникают, милая фрау! У нас говорят, что тон делает музыку. «Дер тон махт ди музик». Это касается и нашего тела. Когда нарушается гармония, появляется фальшивый тон, он-то и звучит в наших снах. Быстрее наверх и в кровать! Рут принесет вам стакан горячего грога, я сам приготовлю. И примите эти таблетки, ударную дозу — две. Сейчас мы измерим температуру и, если она часа через два не спадет, придется вызвать врача.
Мария знала: спорить с герр Себастьяном бесполезно. Пока лучше не говорить ему о сегодняшней встрече в ресторане, а усыпить его бдительность, немного слукавив. Небрежно сунув термометр под мышку, она отвлекла внимание старика на другое:
— Сегодня в разговоре Ройс упоминал какого-то Брукса. Мне не дает покоя эта фамилия. Вы не знаете, что это за персона?
Себастьян Ленау втайне гордился своей памятью и обрадовался случаю еще раз продемонстрировать ее.
— Еще бы! Один из разбойников банды Логана [6] , которая так ловко и совершенно официально опустошает Германию, вывозит уголь и даже лес. Представьте себе, даже лес, который мы сами всегда импортировали. «Дойче Фольксцейтунг [7] » не так давно выступила с разоблачительным материалом о деятельности этого агентства. За несколько месяцев эти благодетели немецкого народа на одном лишь русском угле, скупая его по десять долларов за тонну, а продавая по двадцать, заработали миллион. Это, не считая тайных операций на черном рынке, которые буквально обогатили таких, как Брукс. Наш «Дер Шпигель [8] » тоже пробовал подать голос по этому поводу, но редактора, как видно, хорошенько одернули, поэтому журнал больше не затрагивал вопроса о манипуляциях с топливом… Сколько там у вас?
6
Уильям Джеймс Логан — генеральный директор Объединенного англо-американского экспортно-импортного агентства.
7
«Дойче Фольксцейтунг» — орган КПГ.
8
«Дер Шпигель» — западногерманский журнал.
Мария протянула термометр, отлично зная, что он не выдаст ее.
— Странно, 37.3… Мне казалось, значительно больше. Ну, что ж, тем лучше. Будем надеяться, что температура скоро совсем упадет: главное — отлежаться…
Марию и саму непреодолимо тянуло прилечь. Поднявшись наверх, она завела будильник, поставила стрелку на цифру семь и с наслаждением вытянулась под теплым одеялом. Одеяло и грог, принесенный Рут, сразу согрели ее. Только слегка кружилась голова. Все время хотелось вспомнить что-то важное, но кровать качнулась и поплыла, тихо покачиваясь, словно люлька.
Мария проснулась за пять минут до того, как зазвонил будильник. Словно и в мозгу у нее была заведена пружинка, незримое колесико вертелось и вертелось, равномерно раскачивался маятник, отсчитывая секунды.
«Вот тебе «дер тон», что «махт ди музик», — улыбнулась своим мыслям Мария. Как выяснилось, все хорошо.
И, впрямь, голова была ясной, а слабость в ногах совсем исчезла, пока женщина одевалась.
Когда выбирали помещение для аптеки, позаботились, чтобы здесь было два выхода: на улицу и через кухню во двор. Проще всего было улизнуть черным ходом, незаметно, но старик провизор переполошится, да к тому же Марии нужно предупредить его, где ее можно найти, если возникнет срочное дело.
С независимым видом Мария спустилась по лестнице.
— Герр Себастьян, — она первой пошла в наступление, — признайтесь, вы приготовили не грог, а какой-то чудодейственный эликсир. Советую взять патент.
Старик снял очки и окинул женщину ледяным взглядом.
— Фрау Кениг, — сказал он официально сухо, — пренебрегать своим здоровьем — преступление. Вы прекрасно знаете, что я один не справлюсь с работой, если вы надолго сляжете.
— Милый герр Себастьян, уверяю вас, что я совершенно здорова! А дело, ради которого я должна уйти, очень важное. Обещаю вам, что буду избегать сквозняков. Мои координаты — ресторан «Цум Тойфель». И, умоляю, не испепеляйте меня таким уничтожающим взглядом. Вы же знаете, как много для меня значит ваше доброе отношение!
— Ах, фрау Мария, — оттаял старик, — по крайней мере, хоть возвращайтесь побыстрей.
— Как можно быстрее.
Мария не предвидела, что не сможет выполнить свое обещание.
Эхо далекого выстрела
Машина остановилась возле двухэтажного коттеджа, увитого плющом и отделенного от шумной улицы чугунной, добротного литья, оградой. Пассажир, который вышел из нее, быстро пересек небольшой цветник и исчез за массивной дверью, даже не взглянув на четырехугольную мраморную доску, приклепленную у входа. Она оповещала, что здесь находится «Частное агентство по розыску без вести пропавших». Сверху готическим, к тому же еще и стилизованным шрифтом было высечено название учреждения: «Семейный очаг». Но человек, скрывшийся за дверью коттеджа, вероятно, отлично знал и это название, и само помещение. Не останавливаясь, он прошел в конец коридора и, оказавшись в приемной главы агентства, протянул секретарю визитную карточку:
— Прошу передать господину директору!
Через минуту его пригласили в кабинет.
— Какой счастливый случай… — начал было Григорий, но Нунке остановил его.
— Не случай, Фред, и не счастливый, а печальная необходимость! Один из моих сотрудников Вернер Больман попал в беду: он лежит с простреленным плечом в Восточной зоне.
— Его схватили русские?
— Подстрелили, как куропатку, и положили в городскую немецкую больницу. Охраны, правда, нет. Очевидно, не докопались, кто он на самом деле.