Гроза над океаном
Шрифт:
— Мне безразлично, почему ты это делаешь, — возразил он с лукавым блеском в глазах. — Мне важно только, что ты улыбаешься.
Марио проверил, хорошо ли сидит Слай, и протянул руки Пат. Конечно, она не хотела ехать, зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но что она могла сделать? Марио ни за что не откажется от прогулки и увезет с собой Слая, а она все будет раздумывать…
— Ты… ты… — Она искала подходящее слово.
— Незаконнорожденный, — спокойно подсказал Марио. — Моя мать так меня называет. Ты едешь? — спросил он, с видимым удовольствием наблюдая ее изумление. — Или мне придется одному
Слово «незаконнорожденный» объединило в глазах Патрисии обоих мужчин, большого и маленького, и чтобы ободрить их, она немного приподняла юбку и дала Марио руку, краснея от того, что ее длинные ноги открылись намного выше колен.
— Что я творю? — сказала она самой себе.
— Это выбор твоего сердца, — тихо прокомментировал он. — Ты не можешь представить, как я счастлив. — Он улыбнулся, и в его глазах сверкнул огонек. — Волков бояться, в лес не ходить. Положи руки на спину лошади, подтянись и садись позади сына, я буду держать тебя. Ты не упадешь, только доверься мне. — В его словах таился такой глубокий смысл, что она поняла — они касаются не только поездки на лошади. Ей нужно было время, чтобы подумать над этим, но он подгонял ее, не давая опомниться.
Пряча глаза, она глубоко вздохнула и влезла на лошадь, чувствуя поддержку его мускулистых рук. На какую-то долю секунды ее ноги повисли в воздухе, затем охватили теплую спину лошади.
Дело сделано, подумала она и с облегчением прижала к себе Слая.
Марио уселся позади Пат, его сильные руки обхватили ее за талию.
— Ты должна держаться за мальчика, я держусь за тебя, — сказал он ей на ухо.
— А кто будет держаться за лошадь? — спросила Пат, улыбнувшись.
— Мои ноги, — ответил он, заставляя лошадь медленно сдвинуться с места.
Слай затаил дыхание от переполнявшего его восторга. Патрисия крепко держала сына, но ее мысли были заняты Марио. Его бедра требовательно касались ее ног. Дыхание Пат прерывалось, никогда с ней не происходило ничего подобного, ее бросало то в жар, то в холод. В какой-то момент она хотела сказать, чтобы он отодвинулся, но словно потеряла дар речи. Пат чувствовала его руки, лежавшие всего на дюйм ниже ее груди, не давая ей отклониться в сторону, и от этого ей было трудно дышать.
— Я делаю все для твоей безопасности? — невинно спросил он.
Какого черта! — хотела ответить она, ее сердце неистово билось. Но вместо этого повернула голову и, чуть задыхаясь, спросила:
— Ты сказал, что мать называет тебя незаконнорожденным. Для того чтобы обидеть или это на самом деле так?
— И то и другое. Все вместе.
Она вздохнула.
— Но ты унаследовал землю…
Он придвинулся вперед, касаясь ее щеки колючим подбородком, и она не могла отодвинуться, потому что его руки крепко сжимали ее ребра.
— Я говорил тебе — законность рождения не так существенна, важно кровное родство. Когда Эдди умер, только тогда я стал единственным наследником по прямой. Шалость отца и мое рождение озлобили женщину, которую я называю матерью. Это была скверная история, — продолжал он. — Мой отец заставил жену взять меня в дом, и она обязана была заботиться о его побочном сыне, как о собственном. И хуже всего для нее даже не смерть сына — этого не поправишь. Она не может смириться с тем, что я, ребенок, прижитый на стороне, стал наследником всего состояния Бенционни.
— Бедная женщина, — сочувственно вздохнула Пат.
— Мачехе было приятно, когда меня выставили вон, — продолжал он, не обращая внимания на слова Патрисии. — Смотри, что у лошадки между ушей и на шее, малыш. Можешь погладить, это называется грива.
— Грива! — воскликнул Слай ликующим голосом. — Грива! Грива! Грива! — кричал он в восторге, повторяя новое слово.
Пат бросало то в жар, то в холод. Пот выступил у нее на лбу. Марио прижимался щекой к ее скуле, и ощущение его кожи, теплых губ, касающихся разгоряченной мочки уха, лишало ее способности думать. Он наклонил голову так, что его рот оказался почти около ее губ, и холодок предчувствия ознобом холодил ее сердце.
— Как бы то ни было, я не собираюсь терять мой новый дом. И сделаю все, чтобы утвердиться на этой земле раз и навсегда, — сказал он, словно подводя черту. — Ты понимаешь? Все возможно, достаточно только, чтобы ты захотела.
Когда она, повернувшись, уставилась на него вопросительно-тревожно, Марио улыбнулся и вместо ответа… провел руками выше талии, медленно касаясь ее груди, так что она задохнулась в ожидании сладостного продолжения. Но он остановился. И Пат разочарованно прикрыла глаза, чуть приподняв подбородок и подставляя пылающее лицо встречному легкому ветерку.
— Хорошая, хорошая лошадка, — приговаривал Слай, гладя длинную конскую гриву.
— Правильно, малыш, погладь ее. Лошадке это нравится, — одобрил Марио, и Пат почувствовала гордость за своего сына. — Ее зовут Баловница.
— Не мог бы ты чуть отодвинуться, — сдержанно попросила она: рот Марио находился в дюйме от ее полуоткрытых губ.
— Не могу, дорогая. Мне нужно видеть уши лошади, — сказал он, словно дразня ее, пока она сердито смотрела вперед. — Баловница может споткнуться или наступить на змею, мы не можем рисковать, а то все свалимся.
Теплые пальцы Марио легли на ее грудь. Большим пальцем он осторожно ласкал упругую выпуклость, чувствуя, как бешено колотится сердце Патрисии.
— Я думаю, достаточно кататься, — сказала она.
— О, ты хочешь слезть, Слай? — наигранно-удивленно спросил Марио.
— Нет! — протестующе закричал мальчик.
— И я так думаю, — удовлетворенно заключил Марио. — Ты победил, малыш! Вперед и только вперед! — улыбаясь добавил он.
Пат со злостью закусила губу. В глубине души она прекрасно понимала, что Марио Бенционни — самый потрясающий мужчина в ее жизни, и это раздражало ее. Патрисия чувствовала свою незащищенность. Этот человек мог делать с ней все, что угодно, и она не смела остановить его, потому что он держал в руках судьбу ее сына.
Она с трудом подавила гнев, стараясь придать лицу безразличное выражение. Вокруг расстилались необъятные поля, дурманяще пахли цветы, и тем тоскливее ей было ощущать тягостное молчание, которому, казалось, конца не будет. Сквозь легкую дымку марева жаркого дня краснели поля клевера, спускающиеся по холмам. Маленькие белые домики окружали тенистые сады, солнце играло на шпилях церквушек. Над крестами с писком носились стремительные стрижи и ласточки, разрезая воздух крыльями. Слай не уставая крутил головой, наблюдая их искусные маневры.