Гроза над Россией. Повесть о Михаиле Фрунзе
Шрифт:
Он присел к столу, сжал ладонями голову. Тяжело, учащенно стучало сердце, голубоватые тени стали темными, и все в комнате подернулось пепельным цветом.
Нервничая и сердясь на себя, он начал писать приказ, прорывая бумагу пером:
«Все негодяи, грабители, примазавшиеся к революционной власти для достижения своих личных целей, изгоняются из ее рядов. Начинается привлечение к власти широких кругов мусульманского населения города и кишлака... Скорей же, братья дехкане, подымайтесь на борьбу с язвой местной жизни — басмачеством!»
Перечитал написанное и, подумав, зачеркнул слово «Приказ», написал: «Воззвание».
Поздно вечером военно-полевой суд вынес приговор бойцам, ограбившим старого дехканина. Приговор о расстреле лежал на столе командарма, но он все ходил и ходил из угла в угол, не решаясь начертать на нем короткое слово «утверждаю».
Наконец решился.
Мародеры были расстреляны на той же самой площади перед мечетью, где совершили преступление.
В кабинет вошел высокий, стройный узбек в белой чалме, приложил руку к сердцу, поклонился. Произнес с достоинством знающего себе цену человека:
— Мадамин-бек, предводитель ферганских повстанцев...
Фрунзе поднялся, пригласил давно ожидаемого гостя присесть на диван. Принесли ароматный чай в фарфоровых пиалах, восточные сладости. Фрунзе предложил гостю душистый турецкий табак для его чилима с изогнутым янтарным мундштуком. Мадамин-бек закурил и, пуская красивые колечки дыма, молча смотрел на Фрунзе. Командующий тоже молчал, помня про обычай не говорить сразу о самом важном. Величавое достоинство и смиренная выдержка входят в неписаный кодекс восточной дипломатии.
Первым заговорил Мадамин-бек.
— У русских орлов крепкие крылья. Они пролетели от берегов Волги до предгорий Памира, а это длинный путь. Очень тяжелый путь. Ферганские орлы еще не научились таким большим перелетам.
— Орлы любят учить своих орлят высокому полету. Поднимают их в небо и гоняют кругами до тех пор, пока они не привыкнут к высоте, — отозвался Фрунзе.
— Это верно, высокочтимый дюртенчи [6] , но нашим орлятам далеко до русских.
— Тогда почему бы русским орлам не научить ваших орлят смелому парению в небе? Не надо только мешать учению, как это делаете вы, Мадамин-бек. Пройдет год-два, и ферганские орлята вместе с русскими достигнут головокружительных высот, — ответил Фрунзе, а сам подумал: «Не слишком ли высокопарно я разговариваю?»
6
Здесь — комиссар (тадж.).
— Да, возможно, это и так, — неопределенно согласился Мадамин-бек.
— Что же вас смущает?
— Не заклюют ли русские орлы наших, высокочтимый? Мы уже познали по своему опыту силу двуглавого русского орла.
Фрунзе отпил глоток чая, поставил пиалу на низенький столик, пригладил русую бородку, выигрывая мгновения для веского ответа.
— Двуглавый орел клевал не только
— Это мудрые слова, высокочтимый дюртенчи, но за мудрыми словами должно быть дело. От имени ферганцев я заявляю: нам нужна независимая, автономная Фергана.
— Вам нужна автономия, — неспешно, выделяя слово «автономия», повторил Фрунзе. — Какая автономия? Колонии бывшей царской России? Или, может быть, автономия Индии, где вся власть в руках колонизаторов и национальных компрадоров? Автономия, в которой все земли и воды принадлежат богатым, а для народа — каторжный труд? Такой автономии хотите вы?
— Нет! И еще раз нет! — отрезал Мадамин-бек. — Нам нужна самостоятельная, автономная Фергана.
— Так она же у вас есть. Берите ее! Конституция Туркестанской Советской республики передает всю власть рабочим и дехканам. Конституция отбирает земли и воды у баев и феодальных князей и возвращает их трудящимся. Конституция предоставляет ферганцам все фабрики, все рудники. Почему же вы их не берете? Зачем восстаете против того самого, что вам так необходимо? Не понимаю, Мадамин-бек...
— История Востока учит осторожности во всем, что обещают люди Запада. История предостерегает мусульман от опасностей белого владычества.
— А кто пишет историю человечества на Востоке и на Западе? — спросил Фрунзе. — Читал я забавную притчу, вот она: умер персидский шах, на престол взошел его сын и созвал всех мудрецов. «Прежде чем начать править государством, хочу знать его историю. Напишите!» — приказал он. Мудрецы писали историю тридцать лет и накатали полсотни толстых фолиантов. Принесли шаху. «Мне шестьдесят лет, не хватит времени прочитать все тома. Сократите!» Ученые сокращали еще десять лет и принесли том в три тысячи страниц. А шах лежал уже на смертном одре. «Так я и умру, не узнав историю моего государства». — «О мой повелитель! Я расскажу тебе всю нашу историю в одной фразе. Люди рождаются, люди страдают, люди умирают», — ответил мудрец.
— Я знаю эту притчу. Ее сочинил французский писатель Франс. Он большой насмешник и ради острой шутки исказил правду нашей истории, — презрительно ответил Мадамин-бек. — В истории Востока кроме страданий народных есть и народные деяния. Купола Самарканда, звездные карты Улугбека, стихи Саади — не ими ли разговаривает с миром душа нашего Востока? — Мадамин-бек встал с дивана.
Фрунзе тоже поднялся. Он был ниже ростом, но Мадамин-бек не почувствовал этого своего преимущества, его полностью захватили слова: «Вам нужна автономия? Почему же вы не берете ее?» «Этот дюртенчи умен или же чересчур хитер — хитрость часто заменяет ум. Он убедил меня наполовину, только наполовину».
— Еще до встречи с вами я понял горькую истину: если против вас не смогли устоять все силы Колчака, если никто не помешал кзыл аскерам прийти в Туркестан, что же могу сделать я, Мадамин-бек?
— Принять советскую автономию...
— А если нет?
— Тогда через вашу голову Красная Армия протянет руку дружбы дехканам Ферганы...
— Я дам ответ завтра, высокочтимый...
Через несколько дней Мадамин-бек торжественно объявил о переходе на сторону Красной Армии. Фрунзе назначил его командиром конного узбекского полка.