Гроза школьной столовки
Шрифт:
– Ну-у-у, придется постараться, - отвечаю, замечая легкую тень улыбки на ее губах.
Это оказалось куда проще, чем я себе накручивал. И хотя Наташа не согласилась переехать обратно, она заверила меня, что не злится на меня. Более того, сжав мою руку, улыбнулась по-доброму, отвечая на немой вопрос в глазах:
– Знаешь Макс, ты еще очень молод. Возможно не совершая этих ошибок, ничему бы не научился и ничего не понял. Потому пока есть возможность – оступайся. А уж мы – взрослые, всегда поможем тебе подняться и залечим все ссадины от неудачно выбранной дороги, - подмигнула, вручив горсть шоколадного печенья, шепнув, что Сашка
– Лублу тя, - бормочет мне в живот братишка, крепко обнимая своими ручонками.
– И я тебя, младший, - мурлычу тихо, уткнувшись носом в темную макушку, замечая Наташин радостный взгляд.
– Пас, передавай пас Денис! – орет Костя через весь зал, пока мимо меня летит оранжевый мяч, брошенный Богдановым в сторону Ященко. Трибуны ревут, Федор Платонович о чем-то спорит с тренером соперников, пока мы носимся по залу точно электровеники. Счет 46:50 – не в нашу пользу. Еще четыре очка, а до конца игры совсем немного. Всего полчаса, стоило бы поторопиться. Амир бросается наперерез, но защитник команды 25-го лицея буквально сбивает его с ног, пытаясь выхватить пойманный мяч.
– Расходимся! Расходимся! – орет судья, оглушительно свистя в свиток и назначает фол соперникам.
– Ой, Маратик, это фол, - злорадно ухмыляюсь, глядя на перекошенное лицо капитана соперников.
– Все равно проиграете, - шипит мне в лицо, пока Амир движется к штрафной линии, собираясь бросить мяч.
– В твоих мечтах, - фыркаю в ответ. Бросок, короткий полет и вот счет становится на одно очко в нашу пользу. Пробегаю мимо, торопливо хлопая по руке довольного собой Доронова, пробегающего мимо трибун с улыбкой олимпийца, несущего кубок с огнем. Его отец рядом с моим закатывает глаза, явно не одобряя выпендрежность сына. Встречаюсь взглядом с глазами тренера, он кивает на щит, будто напоминая мне, что мы все еще отстаем.
47:50 – наш счет.
«Не испорти все, Макс. Это твой последний шанс», - кажется, так он сказал, позволяя вернутся в команду. А потом те же слова за неделю до нашей игры, возвращая звание капитана, бремя которого Ладужкин с большой радостью с себя снял. «Не, не готов я к таким подвигам. Сам теперь мучайся», - сказал он тогда, хлопая меня по спине.
Да и ладно, потому что лидер с меня действительно лучший.
Мяч точно огромный снитч скачет по полю следом за игроками. То и дело игра перемещается из одной части в другую, но никто ни разу не попадает в корзину. Дважды бросили – оба раза мимо. В какой-то момент он оказывает у меня в руках, отчего ноги приходят в движение. Почти настигаю линии, когда меня буквально сносит с дороги. Надо было догадаться, что разъярённые соперники не позволят нам просто так отбить победу. Дыхание перехватывает, стоит рухнуть прямо на пол, прокатившись пару метров под громкие испуганные крики. Ударяюсь головой с такой силой, что на секунду сознание меркнет. Все вокруг кружится, ребята спешат. Будто издали доносится возмущенный крик Бубликова:
– Эй, это запрещено правилами!
Пытаюсь прийти в себя, голова ходуном ходит, кто-то помогает подняться. Замечаю светлые волосы и вижу обеспокоенные глаза Олега.
– Макс? Макс ты в порядке?
В порядке? Нет, из меня походу весь дух выбили. Пока судья отчитывает соперников, удаляя их защитника с игры на
– Максим? – испуганно ахает мама, - милый, все хорошо?
– Ну-ка, посмотри на меня. Голова болит? Кружится? – обеспокоенно спрашивает Федор Платонович, осматривая голову. Сжимаю пальцы на переносицы, пытаясь избавится от всех давящих звуков.
– Его надо отвести в медпункт. Это может быть сотрясение, - возмущается медсестра, однако я останавливаю уже почти согласившегося тренера и отца, попытавшегося увести меня с поля. Мой расфокусированный взгляд находит одного единственного человека в толпе ребят нашей школы. Надя пробирается через расступающихся людей от своих родителей и бабушки с Валерием Арсеньевичем ко мне, быстро настигнув нашу небольшую компанию. Ее карие глаза оглядывают меня. Думаете там хоть грамм сочувствия там? Ничего подобного. Гроза складывает на груди руки и громко фыркает, выпятив губу.
– Кто-то обещал мне победу. Не вижу стараний. Совсем. Придется забыть тебе о нашем свидании, Еремин, - тянет, разглядывая свой маникюр. Кто-то рядом ахает, а я мрачнею, выбираясь из поддерживающих рук. Туман в голове проясняется, на место разбитости приходит решимость.
Никакого свидания? Щас! Я эти две недели за ней хвостиком бродил как дурак не для того, чтобы меня в последний момент отшили.
– Максим… - снова начинает тренер, но я перебиваю его, рыкая:
– Мяч мне, - замечаю хитрый взгляд этой лисы, накрутившей на палец прядь волос. Едва успеваю очнуться, как она приподнимается на носках, шепнув мне на ухо, касаясь губами щеки:
– Порви их. Ты все еще должен мне объяснения, милый, - она подмигивает и у меня крылышки вырастают.
Рядом ехидными гиенами ржут парни. Дашь после игры полгода шуточек на тему подкаблучника. Но сейчас мне не до них. Шанс всего один и я его использую. В копилке у нас очередное очко, игра продолжается. Остались последние десять минут. Надо откуда-то взять три очка за короткое время, а соперники осадили нас по полной, прекрасно зная, какие нападающие представляют для них опасность.
48:50 – отстаем.
– Че делать будем?
– тренер выжидающе смотрит на меня, дожидаясь моего решения. Оглядываю ребят, затем другую сторону зала, где собрались соперники в кучку, о чем-то шепчущиеся. Мозг анализирует наше положение, которое довольно сложное. Никто теперь не даст нам совершить ни обманного маневра, ни использовать наши сильные стороны. Эффект неожиданности наше спасение, потому я поворачиваюсь к недоуменному Олегу, с улыбкой спрашивая:
– Ты же отработал трехочковый?
Его глаза расширяются. Едва до него доходит смысл моих слов.
– Че? Нет-нет-нет! Макс, я не смогу! – вопит он, однако замирает, едва касаюсь его плеч, глядя прямо в испуганное лицо.
– Чувак, ты сможешь, - подбадриваю, а затем хлопаю по плечу, добавляя зловеще:
– А нет, так я тебя на этом поле под досками похороню. Рожков сглатывает, оглядывая решительно настроенную команду, понимая, что закопают все дружно, если промажет. Затем вздыхает, косится на тренера и стонет:
– Ладно! Я сделаю это.
Сильно рискую, знаю. Возможно сейчас перечеркнул все наши шансы на победу, однако все равно верю, что мы справимся. Оглядываюсь напоследок на Грозу, наблюдающую за нами, прочитав по губам самое дорогое сердцу напутствие: «Не облажайся, Макс».