«Гроза» в зените
Шрифт:
«Тогда прошу, товарищ!» – радостно позвал за собой Расул.
Инициатива Скворешникова вызвала всеобщий интерес. За ним с Расулом выстроилась целая процессия. Пошел посмотреть на действо и Вячеслав с новобранцами.
Расул подвел Мэла к сараю, в который упиралась труба, и открыл дверь. Внутри было довольно просторно и даже прохладно – работал большой напольный электровентилятор. По углам разместились тяжелые оцинкованные ящики, а по полу были проложены рельсы, на которых стояла металлическая тележка. Мэл сразу посмотрел в сторону трубы – с этого конца отверстие закрывал глухой стальной люк, похожий на те, которыми разделялись отсеки на подводной лодке.
«Ложись, пожалуйста». – Расул указал Скворешникову на тележку.
Тот оглянулся на друзей. Офицер Вячеслав серьезно кивнул.
Вот так просто? Вот так буднично?
Без колебаний Скворешников застегнул свою потрепанную, пропахшую потом и морем, форменную куртку политехника, взобрался на тележку, лег и вытянулся во весь рост. Рыжеволосый Расул ловко пристегнул Мэла к этому невообразимому агрегату парой страховочных ремней. А потом отошел к люку и завозился там. Входное отверстие трубы открылось – огромное черное жерло.
«Поехали!» – громко и торжественно сказал Расул.
Двое работников подтолкнули тележку, ввели ее в жерло.
«Давай, парень! – крикнули из толпы. – Мы верим в тебя! Дорога к звездам открыта!»
Крышка люка со скрежетом встала на место, и Скворешников очутился в полной темноте. Раздался глухой звук сильного удара, раскатом отозвавшийся в трубе, которая представлялась отсюда бесконечной, и тележка вдруг сама собой тронулась и поехала. У Мэла волосы зашевелились на голове. Как же так? Что же это такое? Вот так прямо и выстрелят в космос? Но ведь там безвоздушное пространство. Там смертоносное излучение. И перегрузки! При выстреле возникнут чудовищные перегрузки, которые превратят любое человеческое тело в кровавую кашу из раздавленного мяса и костей!
Скворешникову очень захотелось вернуться и рассказать этим недотепам, что они наделали, но пути назад не было. Тележка продолжала разгоняться, и Скворешников внутренне сжался, зажмурился, ожидая чего угодно: столкновения, смерти… Было страшно лететь в темноте, но разве не об этом он мечтал в детстве – лететь в небе и в космосе, в темноте от звезды до звезды?..
Мэл ждал, когда от чудовищного ускорения затрещат кости, но ничего подобного не произошло. Тележка резко затормозила – посыпались искры – и остановилась. Скворешников приходил в себя, всё еще лежа с закрытыми глазами. Потом открылся второй люк, и он услышал многоголосый жизнерадостный хохот. Тележку вывели из трубы под яркое солнце.
«Ты хорошо держался, – похвалил смеющийся Расул. – Другие орут, будто режут. Или серят. А ты стиснул зубы и вперед. Настоящий астролетчик! И не обижайся, товарищ. Мы без зла шутим».
Скворешников сел на тележке и сказал, что не обижается. Ему зааплодировали.
Стресс быстро прошел, и Мэл с удовольствием принял участие в обеде, который организовал для новобранцев Эрнст Апель.
Бывшим студентам выделили новую одежду и бунгало поблизости от чистого песчаного пляжа. Дали день на отдых, который они потратили на купание и осмотр достопримечательностей острова.
Честно говоря, этим осмотром Скворешников был несколько разочарован. Как-то всё это по-другому ему представлялось. Настоящую космическую пушку увидеть было нельзя, поскольку она действительно находилась внутри вертикальной шахты, вырубленной в базальте острова, а жерло ее скрывала огромная крышка из плотной резины. К складам, физическим и химическим лабораториям, в производственные помещения проход был ограничен, а механические мастерские почти ничем не отличались от мастерских Ленинградского Политехнического института. В доки бывших студентов пустили, но и там ничего принципиально нового Мэл для себя не обнаружил: на профилактическом ремонте стояли две подводные лодки и несколько мелких посудин. Интерес вызвали только боевые гидропланы серии «Скат», для обслуживания которых возвели отдельное сооружение в северной бухте острова. Это были изящные аппараты с прямыми крыльями, рассчитанные на одного акванавта, который удобно располагался в кабине, накрытой герметичным плексигласовым колпаком. Каждый из аппаратов мог буксировать большую торпеду на глубине до ста метров и со скоростью в десять узлов. По утверждению инженера, руководившего обслуживанием, высокая маневренность и малошумность позволяли гидроплану незаметно подойти к любому надводному или подводному объекту и выпустить по
Рабочих рук на Куру катастрофически не хватало, шел самый напряженный цикл испытаний натурной модели, а потому Эрнст Апель не стал дожидаться, пока новобранцы пообвыкнутся, а сразу погнал их на самые черные работы. Они помогали поварам в общей столовой, собирали мусор, таскали тяжести на пирсе. Почти сразу начались и занятия по подготовке бывших студентов к участию в проекте. Митя прописался в химической лаборатории. Октя получил назначение в группу баллистики. А Мэлу пришлось заняться весьма необычным делом. Вячеслав объяснил ему суть задачи следующим образом: «Снаряд мы в космос отправим, но это не всё. Нужно правильно сориентировать его и нацелить. Скажем, на Луну. Для этого на снаряде установлена система навигации, включающая два перископа, которые соединены с телевизионной камерой. Коррекцию положения снаряда в пространстве можно будет осуществить только один раз – пороховые ракеты выгорят, и всё. Поэтому нам нужен хорошо подготовленный оператор. И он должен быть настолько хорошо подготовлен, чтобы сделать всё быстро, точно и с первой попытки. Мы тут посовещались и решили, что ты подходишь в качестве такого оператора».
Скворешников сталкивался с телевидением впервые в жизни, хотя и слышал, что до третьей войны эта технология была довольно распространена, а потом сошла на нет. Рассказывали даже, будто бы телевизоры стояли повсеместно в обычных квартирах и на маленьком экране можно было увидеть, что происходит, например, на сцене драматического театра, но Мэл в байки не верил. На Куру пришлось пересмотреть и эти устаревшие взгляды. Тренажер, смонтированный местными умельцами в отдельной комнате административного корпуса, по соседству с реальным пунктом управления, имел в своем составе огромный телевизор, на экране которого отображались различные подвижные картинки. Под телевизором был закреплен пульт с самым примитивным оборудованием: два небольших верньера и ряд кнопок. Верньеры управляли перископами на снаряде, а нажатие кнопок должны были приводить в действие пороховые ракеты ориентации. Мэл должен был выполнить всего три последовательные операции: стабилизировать снаряд по продольной и поперечным осям после выхода его в космос с помощью малых ракет стабилизации, выставить перископы так, чтобы Луна и Земля попали в перекрестия «прицелов», и дать команду на поджиг больших ракет коррекции. Вроде бы просто, но будущий космический оператор быстро убедился, что простота эта кажущаяся. Ему понадобилась почти неделя, чтобы только привыкнуть к разделенному на две части экрану, по которому в разные стороны плыли непонятные светящиеся штрихи и пятна. Потом пошло легче – Мэл научился отыскивать Землю, вращая правый верньер, и Луну, вращая левый. Земля на экране тренажера отображалась в виде белого диска с темными пятнами знакомых с детства континентов. Луна, правда, выглядела странновато – правильный круг без рисунка лунных морей, но с маленьким кругом внутри, положение которого менялось от тренировки к тренировке. И если Землю можно было просто «вогнать» в перекрестие на правой половине экрана, то с Луной приходилось помучаться – требовалось нацелиться именно на малую окружность внутри большой.
Мэл работал с тренажером в строго отведенное время – с утра и по четыре часа. Мог бы, наверное, и больше, но от хозяйственных работ его никто и не думал освобождать. Жизнь на таинственном острове постепенно скатывалась в рутину, и это начинало тяготить. Некое разнообразие вносили периодически проводившиеся «большие» испытания, на которые ходили смотреть почти все обитатели острова: белая труба, внутри которой Мэлу довелось прокатиться на тележке, изрыгала длиннющий язык пламени, болванка с воем улетала за горизонт, отдача вызывала маленькое землетрясение, зрители дружно аплодировали и кричали, что «дорога к звездам открыта». Впрочем, и это быстро приелось.
Других развлечений на Куру почти и не было. Несмотря на то что здесь собрались представители самых разных стран и национальностей, объединенные общей и весьма романтичной идеей, коллектив не складывался: праздники отмечались в узком кругу, большие торжества были редки и устраивали их по команде Апеля, специалисты отдельных лабораторий и групп держались обособленно. Не было тут вечерних клубов с посиделками – после рабочего дня народ вяло расползался по коттеджам и бунгало, мало интересуясь чем-нибудь, кроме холодного душа и сна.