Гроза
Шрифт:
– Это ангст, детка! – подняв палец, изрекла Оксана. – А сейчас у нас с тобой будет hurt/comfort!
– Блин, Рокерша, это уже не фемслэш! – Люба перевернулась со спины на живот. – Это жизнь!
Оксана пододвинула к кровати компьютерное кресло, села в позе врача-психоаналитика.
– Так… Излагайте свободно всё, что вас беспокоит. Ни о чём не умалчивайте, любые детали могут иметь большое значение.
– Да чего тут излагать… –
– Ну, понятно, имеет место влюблённость в остром начальном периоде, – с умным видом кивнула Оксана. – Но влюблённость и любовь – вещи далеко не идентичные. Первая имеет свойство довольно быстро остывать, а вот критерии второй – тема, над которой бьются и учёные, и мыслители, и простые люди уже много веков.
– Да это-то всё понятно, – вздохнула Люба. – У тебя комп включен?
– Он у меня всегда работает, – ответила подруга. – А ночью – в спящем режиме.
– Пусти-ка, я тебе кое-что покажу. – Люба заняла место в кресле и быстро застучала по клавиатуре – на уже открытой в браузере вкладке с YouTube набрала в поисковой строке «махинджи вар». – Вот, послушай.
Оксана надела наушники, сдвинув их с одного уха, чтоб слышать Любу.
– Это твоя дама сердца, что ли, поёт? – хмыкнула она.
– Не тупи! Сейчас это поёт какой-то мужик, – терпеливо объяснила девушка. – А она эту песню пела у нас на шашлыках… У неё голос… Даже не знаю, как сказать. Сердце будто бархатной тряпочкой гладит.
– О!… «Будто бархатной тряпочкой». – Оксана придвинула к себе блокнот, страницы которого были вдоль и поперёк исчёрканы корявым почерком, быстро записала. – Надо будет куда-нибудь ввернуть этот перл.
– Ты слушай, слушай, не отвлекайся.
Люба тем временем открыла Яндекс и прошерстила интернет на предмет перевода песни. Поисковик выдал несколько вариантов, но того, который Валерия прочла в тот вечер, с нежной тоской глядя ей в глаза, среди них не было.
– Ну, вот примерно о чём в этой песне поётся. – Разочарованно вздохнув, Люба открыла первый попавшийся текст. – Тот самый перевод я не могу найти: наверно, это Лерин собственный.
Оксана прослушала песню, прочла перевод, глубокомысленно покивала головой.
– Пожалуй, если это пропеть бархатным голосом под гитару, в красивых сапогах и белой рубашке, когда вокруг стоит приятный майский вечер, то женский восторг будет обеспечен. Наверно, она как-то задела тебе голосом сексуальную чакру, поэтому у тебя сейчас такая истерика: «Люблю её, хочу её, жить без неё не могу!»
– Умеешь ты всё опошлить, – надулась Люба, отойдя к окну.
– Поручик
Зачем-то взяв с полки рецептурный справочник, она вырвала из блокнота листок и принялась что-то писать, а Люба утопала взглядом в дождливой тоске города. Её чувства после Оксаниного «психоанализа» лежали, словно вскрытые и распластанные на прозекторском столе.
– На, влюблённая женщина, держи рецепт. – Оксана протягивала ей листочек с каракулями.
– Боже, что это? – Люба всмотрелась в строчки, которые будто писал правой рукой обкуренный в хлам левша, покрутила листок так и сяк. – Поздравляю, Черепанова, у тебя идеальный врачебный почерк!
– Ну дык, – пожала плечами та. – Стараемся.
Кое-как Люба всё-таки разобрала эти иероглифы. Подогнанный под правила фармакологического оформления «рецепт» в переводе с латыни гласил следующее: «вино 750,0 мл; фрукты 1000,0 г; кровать 1 шт». После «MDS» было написано уже по-русски: «1 раз в день на ночь, и гори оно всё огнём. Если имеет место простое страдание х-нёй, забить на всё и прекратить выносить мозг и себе, и врачу».
– И в какой аптеке вы посоветуете мне всё это приобрести, доктор? – просмеявшись и вытерев выступившие слёзы, спросила Люба.
– С этим рецептом – лучше в магазин, – был ответ.
Потом они пили чай с пирожными, болтая обо всём подряд.
– Ну вот закончишь ты учёбу, на работу устроишься, допустим… – Откусив половинку «картошки», Люба отхлебнула чай. – Допустим, даже по специальности. И что, будешь всё так же слушать метал, ходить в чёрном и краситься, как готесса?
– Я себе никогда не изменю, – гордо вскинув подбородок, ответила Оксана.
– И как ты во всём этом прикиде собралась людям зубы лечить? – фыркнула Люба. – Входит такой пациент, а тут – ты с чёрными волосами, чёрной помадой и с пирсингом, а в кабинете играет Nightwish. Или нет, лучше Savatage. Я даже знаю, какая песня – «Hall Of The Mountain King». Там такой смешок есть дьявольский – как раз в тему! И ты такая улыбаешься, а у тебя во рту вампирские зубы. «Присаживайтесь, пожалуйста… На что жалуетесь?» Ну и всё, привет, конечная остановка. Пациента выносят.
– Это было бы круто! – Оксана издала зловещий хохоток – совсем как в упомянутой песне, которую она тут же нашла и включила.
Смех этот, наверно, должен был наводить жуть и осыпать кожу мурашками, но сейчас он у них ничего, кроме истерического гогота, вызвать не мог. А когда вокалист зашёлся в воплях, словно под пытками в гестапо, Оксана гыгыкнула:
– Это пациент орёт под бормашиной!
– Садистка ты, – рыдала от смеха Люба. – Хоть ультракаин ему вколи…