Гроза
Шрифт:
Рита сидела на холодных бетонных ступенях, свесив ноги с порожка. Она не обращала внимания на что-то конкретное, бесцельно переводя равнодушный взгляд с одного камня на другой. Маленькие камушки и большие валуны служили неким украшением цветочных клумб, окружавших странные домишки с кривыми крышами. Центр деревушки был выстроен в форме полумесяца, замыкаясь с обеих сторон на больничке. Вокруг домов раскинулись сады из крепких приземистых яблонь, скрывавших за собой хлопоты хозяйских дворов. Кто-то ограждал свой дом забором из деревянных кольев, опасаясь хищных зверей и диких собак, другие же наглухо закрывались в яблонях, видимо, избегая излишнего внимания. Из одного из таких дворов выползла рыжая кошка и, гордо подняв хвост, зашагала к Рите. Холеная питомица вилась у ног женщины, вопрошающе заглядывая ей в глаза.
– Чего ты от меня хочешь, а? Нет у меня еды, – почти шепотом заговорила Рита.
Однако кошка не переставала жаться все ближе, подставляя человеческим рукам свою густую лоснящуюся шубку, будто замоченную в масле. Женщина улыбалась упорству животного и вскоре сдалась. Она окончательно смягчилась, посадила кошку к себе на колени и, ласково приговаривая, начала гладить ее от ушей и до самого хвоста. Та же, добившись внимания к своей великолепной персоне, охотно переворачивалась на бок и лениво вытягивала лапы, обнажая длинные острые коготки. В горле кошки клокотало довольное мурчание. Она щурила раскосые глаза и подергивала длинным хвостом-метелкой, в котором застрял репей. Рита, заметив это, осторожно раздвинула рыжий мех и в считаные секунды выдрала заразу. Кошка, конечно, высказалась на этот счет, с нетерпимостью и искренним недовольством отталкивая от себя уже не такие приятные кожаные человеческие руки. Она даже попыталась укусить Риту за палец, но промахнулась, разочарованно фыркнув. Вскоре ей и вовсе надоело жужжащее над головой неразборчивое мычание женщины, что позволило рыжей резко спрыгнуть на землю и, вздернув хвост трубой, побежать в соседний двор на свидание с черным котом, поджидавшим плутовку на плетеном заборе.
– А все-таки всякая животина хочет доброго к себе отношения, – проговорил Владимир, становясь рядом с дочерью и закуривая сигарету.
– Может, оно и так… Как он? – решилась спросить Рита, выдержав паузу.
– Спит, изнемог. Авдотья Петровна сказала, что ходить будет. Обошлось, схватись капкан чуть выше – и наверняка раздробил бы кость. Ты, Рита, лучше бы за ним смотрела, он у тебя взбалмошный. Как в голову что ударит, так и все.
– Я его с собой не звала, сам метнулся. Что ж мне теперь, как наседке, над ним сидеть безвылазно? Нет уж, увольте! – раздраженно отрезала женщина, хрустя костяшками рук. Губы ее искривились.
– Не рычи. Он все в рот тебе смотрит, а ты молчишь, морозишься. Он же твой родной сын, что стряслось? – рука старика начинала слегка подрагивать, будто от озноба. Владимир нутром чуял неладное и все еще ждал откровений со стороны дочери.
Лицо женщины залилось краской, загудело в ушах. Она вдруг съежилась, как натянутая пружина, и с силой схватилась руками за порожек. Рита вдавилась в холодные ступени, ведя себя как загнанный зверь. Хотелось ответить злобно и резко, но язык не поворачивался, а слова, как назло, встали поперек горла. По всему телу волнами растекалось отторжение. Женщина чувствовала, как перед глазами начинает маячить красное пятно-прицел, точно как у винтовки. Ей приходилось и раньше сталкиваться с такими прямыми вопросами от незнакомцев, не знавших ни ее саму, ни то, как она видела Ивана, приглашение выйти на честность со стороны отца было воспринято ею в штыки. Рита ощутила чудовищную усталость, и гнев растворился так же быстро, как и вспыхнул. Внутренние границы бережно укутали проблемы, истинные страхи и правду.
– Ничего. Я хочу спать, – промямлила Рита, вставая с порога и отряхивая подол замызганного платья.
Она поковыляла к дому, стараясь не оборачиваться назад и не смотреть в глаза Владимира. Женщина знала, что сейчас в них не будет ничего доброжелательного и одобряющего. Ей попросту было стыдно. Как провинившаяся девчушка, она, поджав хвост, скрывалась с глаз разгневанного родителя. Владимир махнул рукой, затушил сигарету и выбросил бычок в маленькую жестяную банку из-под консервов, которую он предусмотрительно взял с собой.
Глава 4
Мать-волчица вернулась в логово поздней ночью. Очередная короткая вылазка окончилась успешно. Хищница несла в брюхе тушку только что убитого зайца. Волчица настигла старого беляка, когда несчастный полуслепой зверь обдирал кору с молоденькой березки. Он был настолько увлечен своей трапезой, что опомнился уже в волчьей пасти, с треском сомкнувшейся на его худощавой шее. Морда белой волчицы до самых ушей была измазана в его вязкой густой крови. Она с жадностью заглотила тушку зайца и даже позволила себе пожевать его жилистые длинные уши.
Обитатели логова встретили мать громким писком и надрывным тявканьем. Каждый волчонок норовил проглотить больше мяса, предварительно измельченного в пасти белой волчицей, которое она затем понемногу отрыгивала на землю, отчаянно борясь за место у пищи. Злее и настойчивей всех был самый крупный из братьев Грозы – черноносый лохматый щенок с маленькими продолговатыми узкими глазами. Он грозно ощетинивался, перегораживая всем своим маленьким тельцем доступ к куску, и скалил детские зубы, стараясь призвать к порядку остальных волчат. В своем успехе быть первым он был уверен до того момента, пока ловкая Гроза не начала незаметно переползать на противоположную от него сторону. Она угадывала момент, когда брат строил волчат, изводясь от гнева и раздражения, а затем шустро воровала лакомые куски из-под самого его носа, виновато виляя хвостом. Мать-волчица только улыбалась ее поведению и довольно щурила уставшие глаза. Ей приходилось огибать не одну кабанью тропу, едва почуяв сладкий аромат, исходивший от молодых поросят, прежде чем снова пускаться на поиски более безопасной добычи. Каждый раз, когда волчица встречалась в лесу с подобными запахами, инстинкты твердили ей, что нужно отворачиваться и идти прочь, ведь риск пасть под клыками секача превышал соблазн подрезать пару-тройку детенышей с маленькими рыльцами и аппетитными хвостиками…
Белая охотница решила не ждать, пока волчата расправятся с мясом, а сразу выдвигаться в ночной лес. В сумерках она чувствовала себя гораздо уверенней, чем при свете солнца. К тому же ночной лес таил в себе гораздо больше загадок и существ, чем могла себе представить Гроза, с интересом путавшаяся между ног волчицы. Она, являясь неугомонным сгустком энергии, заискивающе всматривалась в глаза матери, скулила и прыгала вверх, стараясь достать до ее сосредоточенной морды. Грозе непременно хотелось последовать за белой волчицей, ведь раньше она и представить не могла, что та пропадает не просто в яркой дырке в земле, а в огромных длинных деревьях, на которые теперь был нанизан странный затемненный небосклон. Он манил ее.
Мать-волчица выбралась из густых зарослей, окружавших сливавшееся с тенями логово, и в два прыжка оказалась у склона холмика. Она надеялась скрыться от маленькой любопытной дочери в густом сумраке, среди многочисленных шорохов и свистов. Лишь ее ослепительно-белая шерсть изредка мелькала меж сосен и раскидистых елей. Волчица спешно ушла, оставив позади тихий и безопасный уголок. Началась новая охота.
Гроза, потеряв мать из виду, жалобно заскулила. Ей стало невероятно обидно, что ее вновь не взяли с собой, но в логово Гроза не вернулась. Она тоже хотела петлять среди нескончаемых деревьев и искать что-то важное, учиться бегать так же быстро и исчезать в орешнике так же стремительно, как Белая волчица! Гроза как-то вся сразу осунулась и поникла, точно молодая осинка под гнетом. Она разочарованно подобрала хвост под живот и плюхнулась на землю, неуклюже перекатываясь с боку на бок. Она сопела и фырчала как еж, всячески выражая свое неудовольствие и ища выход негативным эмоциям. Волчишка хватала пастью травинки, и яростно трясла головой, разрывая их на мелкие ленточки. В ее нежное нёбо иногда впивались острые зеленые иголки, обвалившиеся с сосен и пушистых елей, но эта боль не только не направляла ход мысли волчишки на то, чтобы оставить неблагодарное занятие, а напротив, возбуждала в ней еще больший азарт. Чем длиннее попадалась хвоинка, тем яростней работала челюстями Гроза. Из этого поединка она стремилась выйти абсолютным победителем, поэтому она вскоре забыла свою недавнюю обиду на Белую волчицу и полностью погрузилась в процесс. Только трескотня каких-то неизвестных птиц тревожила Грозу. Она поворачивала весь корпус в сторону раздражителя и не спеша наблюдала. Ничего плохого не происходило, и волчишка продолжала игру.
Во время очередной атаки Гроза с визгом перекувырнулась через голову и осталась лежать на земле, упираясь спиной в огромную старую корягу. Коряга слегка поскрипывала от тяжести волчишки, а из-под ободранной коры шустро разбегались во все стороны маленькие, едва заметные невооруженному глазу жучки-короеды. Гроза не заметила их, зато ее заинтересовало нечто другое, гораздо более масштабное. Перед ней лежала небольшая, освещенная тусклым лунным сиянием полянка. Она была полностью покрыта густорастущим мхом и зарослями голубых ягод. Волчице еще не приходилось сталкиваться с красавицей-голубикой, тянувшейся здесь вдоль небольшого лесного ручейка. Гроза бросилась исследовать диковинное растение. Она зарылась носом в зеленые заросли и, по-собачьи помахивая хвостиком, ползала от одной ароматной ягоды к другой. В конце концов ей наскучило просто шнырять от одного участка полянки к другому, и она со свойственной ей долей осторожности попробовала красивые голубые ягоды на зуб. Вкус ей понравился. Голубика будто бы растворялась в ее пасти, лопаясь и окрашивая зубы и мордочку Грозы черным ягодным соком. Малышка отъедалась впрок, поэтому вскоре от тяжести слопанных ягод у нее разболелся живот. Гроза решила попить воды из ручейка, чтобы облегчить работу своему натерпевшемуся желудку.