Грозненский роман
Шрифт:
И, конечно же, услышал. Все-таки он очень хорошо знал свою жену.
– Ты же знаешь, что нравишься мне в любом виде, – сказала Ира. – Ты просто хочешь это еще раз услышать. Пожалуйста – мне не жалко.
– Я тебя тоже очень люблю, – прошептал Борис, потягиваясь. – Долго спал?
– Прилично, часа три. Давай вставай – сейчас в убежище пойдем.
– А кушать? – возмутился Борис.
На улице было темно. Не светилось ни одно окно, низкое небо скрыло звезды и луну, накрыв город черным светомаскировочным покрывалом. Исчезли все звуки, и только шаги
Из-за угла метнулась черная тень, потом еще одна, еще, и они оказались в кольце собачьей стаи. Собаки скулили, приветственно тявкали и вертели хвостами, как пропеллерами. Крутящийся с дикой скоростью хоровод отрезал Славика, его почти не стало видно из-за серых спин, крутящихся хвостов и мельтешащих лап.
– Привет! Привет! – еле успевал говорить Славик. – Привет, Барс! Здравствуй, Дайка! О, Дейк, какой ты стал здоровый! Привет!
– Маугли возвращается в стаю! – прокомментировала Ирина. – Слава, возьми вот косточек – угости друзей.
Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, гулкой дробью протарахтел пулемет.
Убежище оказалось просто глубоким и просторным подвалом, с настоящим бомбоубежищем его роднила только тяжелая дверь с крутящейся, как штурвал, ручкой. Борис видел эту дверь за свою жизнь сотни раз, но она всегда была закрыта, он и представить себе не мог, что подвал до сих пор пуст и не занят каким-нибудь складом.
Народу в подвале было немало – человек тридцать – однако, свободные лавки еще оставались. В малюсенькие окна под потолком лился серый свет, и все в подвале выглядело серым, зыбким и нереальным.
– Ингушетия по полезным ископаемым занимает первое место в мире, – вещал серый силуэт в папахе у стены. – Нефти у нас больше, чем в Кувейте. Не верите? Потому, что это скрывают. Невыгодно Москве говорить об этом. Да что нефть, – а какие у нас места в горах. Что там Швейцария. Сейчас расскажу. Во-первых, Таргим…
Глаза привыкли к темноте, и Борис огляделся. Пожилой мужчина, глядя мимо всех, говорил хорошо поставленным голосом, громко, но монотонно, как будто делал это против воли. Никто его не слушал.
– Здравствуй, соседка! – оживился лектор. – Иди сюда, здесь места есть. А это кто с тобой?
– Здравствуй, Али! – поздоровалась мама. – Это мой сын с невесткой, а это внук.
– Внук – это хорошо! – сказал Али. – А почему один? Один – мало, внуков должно быть много.
Ирина пожала плечами. Али наклонился, внимательно поглядел на нее, словно мог что-то рассмотреть в серой мгле и объявил:
– Да ты же ингушка!
Ирина опешила.
– Вы ошибаетесь! Какая я ингушка? Я русская, у меня и глаза серые…
– Ха! – воскликнул Али. – Я же говорю – ингушка! У настоящих ингушей глаза светлые. Ты знаешь, откуда произошли ингуши? Слушай. Мальчик сядь, не мешай!
– Он ненормальный? – шепотом спросил Борис у отца.
– Жену у него убило, – прошептал отец. – Жену и дочь. Частный дом у вашего «пляжа» помнишь? Вот там. Снаряд во двор залетел, и прямо на месте.…С тех пор на него находит.
На улице грохнуло. Но взрыв показался совсем не страшным. «Привыкаем? – подумала Ирина. – Или это в подвале так кажется?» Самолет гудел где-то высоко-высоко. Второй взрыв прозвучал еще дальше. Али вещал не останавливаясь, как радиоприемник.
– Пойду, покурю, – сказал Борис. – Я недолго.
На улице у двери стояло несколько мужчин. Курили, прикрывая огоньки рукой, прислушивались. Далеко-далеко переговаривались автоматы, изредка вступал пулемет. Мужики вяло спорили.
– Я тебе точно говорю – это на Старых промыслах.
– Мало ли что ты говоришь? Послушай – это совсем в другой стороне, в Заводском.
Борис набил трубку – сигарет осталось совсем мало – прикурил. Ему казалось, что стрельба идет в Октябрьском районе, но спорить он не стал. Какая разница? Главное, что не здесь.
«Грачи» прилетали еще раза три. Последний подвесил в небе осветительную бомбу, и улицу затопил мертвецкий желто-зеленый свет.
Назад пошли часа через три, решив, что бомбежек больше не будет. В небе догорала искусственная луна, деревья отбрасывали колышущиеся черно-зеленые тени, и только собаки ничему не удивлялись: им было все равно.
Уже под утро, когда ветерок немного разогнал низкие облака, над городом вновь возник еле слышный гул. Собаки почувствовали его заранее и привычно юркнули в подвал. Ни Ирина, ни даже Борис самолет не услышали. Бомба упала далеко, у завода «Красный Молот». Пробила крышу старого сталинского дома и разорвалась в двухкомнатной квартире третьего этажа. Давно не встающий с постели старик услышал звук и с надеждой открыл глаза. Время текло медленно и тягуче, как льющаяся из банки сгущенка; старик ждал. Наконец пространство лопнуло, словно пузырь, оглушающий низкий свист заполнил вселенную. «Наконец-то!» – успел обрадоваться старик, и все исчезло.
Борис проснулся, прислушался: где-то вяло постреливали, рядом мирно дышала Ирина. «Показалось», – сонно подумал Борис и закрыл глаза.
Глава четырнадцатая
Войны еще не видно
Экономический эффект получился таким, как он и ожидал – большим, очень большим, громадным. Расчет приняли и утвердили без проблем, о короткой записи на последней странице бланка по-прежнему никто не догадывался. Борис ждал разоблачения с нетерпением и страхом. Прошлогодняя выходка не казалась ему уже столь удачной, но делать было нечего – поезд ушел.
Рвануло здорово – в один день Борис стал самым известным человеком на заводе. Его фамилию по сто раз произносили в отделах и курилках, на него приходили смотреть в столовую, ему оборвали телефон. Он замучился отвечать на одни и те же вопросы: «Зачем? Как осмелился? Сколько?» Сначала он пытался объяснять, но быстро понял, что ему почти никто не верит. Общественное мнение объяснило все по-своему: «Технолог цеха Борис Туманов придумал рацпредложение с сумасшедшим экономическим эффектом и хитрым финтом кинул нахлебников. Теперь ему конец».