Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)
Шрифт:
– А нам не верили!
– воскликнул Костя Большой.
– Я думаю, вот что случилось, - продолжал Василий.
– При падении машину перевернуло, и она стала на колеса. И не как-нибудь, а именно по течению. А течение в этом месте сильное, и машину покатило дальше. Другого ничего не могло случиться! Надо взять метров на пятьдесят ниже, прорубить новую полынью и искать.
– Что на этот счет думает старшина?
– спросил Киров.
Старшина опустил глаза, потер подбородок.
– Если машина была, то тогда именно так и случилось, - ответил он. Василий прав!
Все посмотрели на него с удивлением.
– Я что-то не понимаю тебя, - сказал Киров.
Старшина, очевидно, был чем-то взволнован.
– Над нами, видимо, сыграли злую шутку, - собравшись с мыслями, проговорил он.
– В первый же день, как мы пришли сюда и начали поиски машины, мимо нас на санях везли тифозных. Сопровождали их сестры милосердия. Одна из сестер подошла к нам. Она, наверно, знала, что мы ищем, и сказала, что никакая у вас машина не тонула, что это чья-то выдумка, возможно шоферов, и, мол, машину с миллионами, значит, того... угнали... Машины и на самом деле не оказалось на дне реки, и мы сестре той поверили. Но сегодня... после всего случившегося... я вижу, что дело серьезное.
Атарбеков схватил старшину за плечи:
– Так, значит, дорогой, ты работал, уверенный, что никакой машины на самом деле не существует?
– Да, - признался старшина.
– Чудовищно!..
– Почему же в таком случае вы не бросили поиски?
– спросил Киров.
Старшина посмотрел на водолазов. Те стояли с виноватым видом, опустив глаза.
– Да вот из-за ребят... Тут рыба хорошо ловится...
Киров вдруг рассмеялся. Старшина в смущении пытался что-то объяснить, но его никто не слушал...
А через полчаса водолазная партия со всем хозяйством стала перебираться на новое место. Пока перевозили воздушную помпу, печку и дрова, ящики со скафандрами и кухонным инвентарем, Атарбеков с Василием очертили место для новой проруби и принялись рубить лед. Лед был рыхлым, почерневшим и большими кусками отваливался под ударами пешни.
Подошел старшина, пыхтя своей трубкой, перекрестил прорубь, сказал:
– Благослови, господи. За две недели пароход поднимали, а тут машину не можем найти!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В многолюдном здании исполкома Василий получил ордер на квартиру. Заодно ему дали ордер и на пуд вяленой рыбы. С двумя лоскутами газетной бумаги, исписанными резолюциями, с двумя печатями на каждой, распаренный, точно после бани, он выбежал на улицу, нашел отца в толпе мужиков и, обняв его на радостях, вручил ордер на квартиру.
Панкрат подержал в руке бумажку, разглядел ее со всех сторон и вернул сыну:
– Несерьезная бумажка. Где это видано, чтобы по такому ордеру получали квартиру?
– ворчал он.
Василий принялся горячо убеждать отца в силе печатей и резолюций и, кажется, убедил. Панкрат затянул кушак на шубе и, нахлобучив шапку на самые глаза, направился на кладбище. А Василий побежал на Волгу, на место поиска машины...
На кладбище было людно и шумно. То и дело в ворота въезжали сани и дроги с мертвецами. Скрипели колеса подвод. Ругались и спорили возчики: из-за места, из-за заступа. Саперы аммоналом взрывали замерзшую землю. И тут и там горели костры, возле них грелись толпы людей. Хоронили в глубоких котлованах по сто, двести человек вместе - без гробов, без слез и речей. Гремели салюты, гулко отдаваясь в степи...
Панкрат зашел к кладбищенскому сторожу, у которого со вчерашнего дня ютилась его семья. Разбудил Андрея, Авдотью, потом у свежей могилки внука нашел Серафиму и Павлика, и все направились в город.
Шли через поле, по колено утопая в снегу. Миновали бойню, берег Кутума. Рыбаки сидели у лунок и удили рыбу. Мальчишки с палками в руках бегали на коньках, гоняя по льду тяжелый, обледенелый тряпичный мяч.
Вскоре показались покосившиеся пугала на огородах, занесенные снегом приземистые дома, потом в сугробах - пустынные центральные улицы.
На углу патрулировала женщина в кожанке, опоясанной патронташем, в скрипучих сапогах, с винтовкой за плечом. Панкрат подошел к ней, показал ордер:
– Покажи, милая, который здесь дом генерала Бахвалова?
– А вот тот, - указала женщина.
– Новоселы? Приду завтра чайком погреться.
– Она подошла к парадной двери, сильно нажала на звонок и, чему-то улыбаясь, ушла.
За дверью с темными стеклами долго переговаривались, звенели ключами и наконец открыли ее. Перед Панкратом стояли Семен Гаврилович Бахвалов и его супруга. Переминаясь с ноги на ногу, Панкрат вручил генералу ордер. Тот долго смотрел на листок бумаги с печатями, ничего не понимая, а когда разобрался, побагровел и надолго потерял дар речи. Потом, несколько успокоившись, он принялся внимательно рассматривать семью Панкрата. Оглядывая каждого, он брезгливо топорщил толстые губы и усмехался. Затем отступил от двери и, махнув рукой, сказал:
– Входите, все равно все пошло прахом!
Поднялись наверх.
Долго соображал Бахвалов, какую же комнату дать Панкрату. Наконец, он решительно открыл двери зала, подумав при этом: "Пусть померзнут - стекла здесь побиты, а печь большая. Где им набраться дров для этакой махины?"
– Вам, наверное, и невдомек, что это за комната?
– спросил Бахвалов.
– Это танцевальный зал. Видите, как блестит паркет?
Панкрат вошел первым, за ним - Андрей.
– Да не ходите же вы грязными сапогами!
– задрожав от гнева, крикнул Бахвалов.
Панкрат обернулся к генералу, подмигнул, сказал спокойно:
– Оттанцевались, ваше превосходительство.
Андрей пригрозил генералу кизиловым костылем:
– Это при старом режиме кричали. Покричи у меня!
– и ударил костылем об пол. Удар был настолько сильным, что ажурная люстра тонко зазвенела хрустальными нитями.
Разгневанный и бессильный что-нибудь сделать, Бахвалов ушел, хлопнув дверью.
Оставшись одни, новоселы, задрав головы, с любопытством рассматривали сверкающую люстру и потолок, разрисованный причудливыми картинами.