Грозный всадник
Шрифт:
Признался сотник, как выполнял он атаманское поручение.
Давно не смеялся так Разин. Плечи тряслись, ходили.
– Ну, раз у бабы такая рука, раз побила самого казацкого сотника, видать, по заслугам она в атаманах!
Почему-то все называли Алёну "старицей" - "старица Алёна". Хотя она женщина вовсе была не старая, даже меньше чем средних лет. Видать, выделяли люди её за ум.
Командиром была она очень отважным. Руководила отрядом умело. Когда же попала к боярам в плен, и тут проявила геройство:
Казнили Алёну страшно, заживо бросив в огонь.
Не верили даже бояре, что это обычная женщина. Считали её колдуньей.
"НАША ВАШИМ НЕ УСТУПИТ!"
Кремль в Симбирске был деревянный. Называли его "Рубленый городок". Стоял он в центре города на "венце" Симбирской горы, то есть на самом высоком месте. Ров, вал вокруг городка. По углам боевые башни.
За стенами кремля и укрылся воевода Иван Милославский. С ним были верные ему стрельцы и дворяне.
Взяв Симбирск, Разин тут же начал и штурм кремля. Понимал Степан Тимофеевич, что не будет в Симбирске полной победы, не двинуть походом дальше, пока воевода Иван Милославский сидит в кремле.
– Эх бы, с ходу, единым махом!
Пошли на стены разинцы ещё в темноте.
– На приступ! На слом!
– прокричал Разин. И словно открыл плотину.
Потекли отряды и слева и справа. Земля загудела от топота ног.
– Не трусь! Поспешай!
– неслись команды разинских сотников.
И вдруг рядом с Разиным, у самого правого уха, да так, что Степан Тимофеевич вздрогнул, прогремел молодецкий голос:
– Наша вашим не уступит!
И тут же, но уже с другой стороны, с левого уха, те же слова, но ещё зычней:
– Наша вашим не уступит!
Две ватаги обтекли Разина, чуть не сбив атамана с ног.
– Ну и лешие!
– ругнулся Разин. Затем улыбнулся. Темнота укрывала бегущих. Но удальцов он признал.
Было это ещё в Царицыне. Во время ремонта царицынских стен.
– Не ленись! Поспешай!
– неслись команды разинских сотников.
Степан Тимофеевич ходил, наблюдал за работой. Вдруг рядом с Разиным, прямо у правого уха, гаркнуло:
– Наша вашим не уступит!
И в тот же момент, но уже с левого уха, словно эхо, в ответ:
– Наша вашим не уступит!
А потом и справа и слева:
– Берегись, атаман!
Разин мотнул головой налево, направо. Видит, бегут две ватажки. В каждой человек по двадцать. Тащат огромные брёвна. Состязаются, кто первым с брёвнами к стене добежит. Несутся, и каждый кричит:
– Наша вашим не уступит!
– Сама пойдёт, сама пойдёт...
– Наша вашим не уступит!
– Сама пойдёт, сама пойдёт...
Залюбовался Степан Тимофеевич. Парни статные. Красивые, один к одному. Богатыри русские.
Вторая встреча произошла у них под Самарой: переправлялись разинцы с одного берега Волги на другой. На той стороне горели костры, варились для разинцев щи и каша.
Плыл Разин в челне, вдруг слышит с правого борта:
– Наша вашим не уступит!
Только повернул Степан Тимофеевич голову направо, как тут же ударило слева:
– Наша вашим не уступит!
Состязаясь между собой, разинский чёлн обходили две лодки. Признал Степан Тимофеевич молодцов. И те опознали:
– Привет атаману!
И снова своё:
– Наша вашим не уступит!
– Лишь вёсла крылом взлетели.
Посмотрел на парней Степан Тимофеевич, не сдержался и сам.
– А ну, не отстать!
– бросил своим гребцам.
Рванули гребцы что есть силы. Присоединился атаманский чёлн к гонке.
Пришли к берегу все разом. Лица у всех возбуждённые. Азартом глаза горят.
– Молодцы!
– бросил парням Степан Тимофеевич. А сам подумал: "Ради чего же гнались? Прыть-то, поди, из-за каши. Тьфу!"
И вот встреча теперь в Симбирске. Слева и справа от Разина море людей. Мелькают армяки и рубахи, свитки и казацкие шапки, сабли, пищали, вилы, пики, рогатины и топоры. Тысяча жмётся к тысяче, сотня бежит за сотней. И всё это колышется, всё это движется, несокрушимо несётся туда к самой вершине Симбирской горы. И где-то уже оттуда, издалека, прорывают предрассветную темноту знакомые голоса:
– Наша вашим не уступит!
– Наша вашим не уступит!
Вместе со всеми парни идут на штурм.
– Удалой народ, удалой! Эка лихости сколько!
– восторгается Разин. Им что каша, что труд, что бой - лишь бы не быть в последних. Вот ведь натура русская!
РОЗГИ
При взятии Симбирска попал к разинцам огромный обоз. Были в нём и хлеб, и соль, и ядра для пушек, и порох. Была и всякая обозная рухлядь: подковы, уздечки, колёсные спицы, дёготь, верёвки, гвозди. Были и... розги. Целых три воза. Ведал обозным хозяйством дворянин Ягужинский. Он и придумал розги.
– Для злодея везу, для злодея, - говорил Ягужинский.
– Как побьём воровской народ, так и устроим великую сечу. Насмерть их, розгами. Для того и везу.
Отличался Ягужинский лютостью редкой. Вёз он не только розги. Были на обозных телегах и кнуты, и плети, и колоды с цепями, был и палаческий инструмент: топоры, пруты из железа, петли для виселиц, пыточные щипцы для раздирания тела. Находился при обозе и свой палач.
– Я человек запасливый, - говорил Ягужинский. И похихикивал: - Каждый третий пойдёт на виселицу, каждый пятый сядет на кол. Ну, а розги, эти, конечно, всякому.
Однако получилось всё вовсе не так, как мечталось о том Ягужинскому. Приехали розги с обозом в Симбирск. Тут и достались восставшим. Достались не только розги, но и сам Ягужинский.