Грозовая обитель
Шрифт:
Дыхание Гортензии участилось; казалось, она с трудом сдерживает себя. Летти пребывала в замешательстве и рассеянно смотрела на Камиллу.
Она не знала, что и думать. Конечно, она с благодарностью приняла бы небольшую сумму. Но уж никак не все состояние, право на которое, очевидно, принадлежит кому-то другому.
— Что произойдет, если я откажусь от наследства? — спросила Камилла.
На лице мистера Помптона появилось скептическое выражение; он явно сомневался, что она способна поступить таким образом.
— Поскольку других законных наследников не существует, пояснил он, — произойдет то же самое, что и в случае вашей кончины. Деньги и имущество перейдут к другим членам семьи.
— К тете Гортензии и тете Летти?
— Точно так. Мистер Помптон порылся в бумагах на столе и взял в руки какой-то конверт.
— Тогда я откажусь от наследства! — заявила Камилла. — Я не имею на него права. К тому же не хочу взваливать на себя бремя такой ответственности.
— Браво! — воскликнул Бут. — Мы имеем героиню в своих рядах.
Мистер Помптон даже не взглянул на Бута; он подошел к Камилле и передал ей конверт, на котором нетвердой рукой было выведено ее имя. Конверт был скреплен красной сургучной печатью с инициалами «О. Д.»
— Это письмо от вашего дедушки, — обратился мистер Помптон к Камилле. — Я не знаком с его содержанием. Тоби принес новое завещание ко мне в кабинет, когда я был в отъезде, к нему прилагалось письмо. Его надлежало передать вам только после смерти вашего дедушки.
Камилла нерешительно, словно чего-то испугавшись, взяла письмо; казалось, оно жжет ей руки.
— Девушка отказалась от наследства, — резко проговорила Гортензия. — Что необходимо сделать, чтобы ее отказ имел законную силу?
— Я не могу принять отказ, сделанный второпях, под влиянием минуты, без должного обдумывания, — заявил мистер Помптон. — Мой долг состоит в том, чтобы попытаться добиться исполнения последней воли мистера Джадда. Может быть, вы соблаговолите пойти куда-нибудь с письмом и прочесть его? Нет никакой необходимости делать это на наших глазах.
Она сразу согласилась.
— Да… да, пожалуйста. Я так и поступлю. И вернусь, как только прочитаю письмо.
Она, ни на кого не глядя, вышла из библиотеки. Оказавшись в прихожей, Камилла заметила пальто, оставленное кем-то на кресле, накинула его на плечи и вышла на веранду.
Дождь прекратился, но воздух был пропитан влажным туманом. Камилла, опершись на перила, посмотрела туда, где когда-то была лужайка. С реки донесся гудок парохода.
Камилла воспринимала все это бессознательно, помимо своей воли. Одной рукой она держалась за влажные перила, в другой сжимала запечатанный конверт, который боялась вскрыть. Как может она принять условия дедушки и поселиться в этом доме, если знает, что все члены семьи ее возненавидят? Да, возненавидят, потому что будут зависеть от ее милости. При таких обстоятельствах ей не удастся подружиться даже с тетей Летти. Приняв наследство, она расстанется со свободой и с чувством независимости, которыми дорожила. Она должна будет целиком посвятить себя Грозовой Обители. Навсегда. Такая перспектива ее пугала.
Камилла сняла влажную руку с перил и рассеянно посмотрела на нее. Ей припомнился пароход и Росс Грейнджер, повернувший кверху ладонью ее руку в промокшей перчатке. Интересно, что думает он о таком странном повороте событий? Хотя какое это имеет значение? У Камиллы было такое чувство, что она должна принять решение до того, как прочитает письмо. Но так этого и не сделала, не в силах разобраться в собственных переживаниях.
Она решительным жестом взяла письмо в руки и взломала печать.
«Моя дорогая внучка!
Ты не знаешь меня, но это не твоя вина. Я никогда не упускал тебя из виду, хотя и держался в отдалении. Я знаю, что ты была преданной дочерью своего отца, а после его смерти проявила немало мужества и здравого смысла. Ты жила скромной жизнь, с достоинством и сама зарабатывала себе на жизнь, что я особенно ценю.
Я не раз собирался пригласить тебя в Грозовую Обитель, чтобы мы смогли познакомиться, и чтобы ты простила старика за прискорбные ошибки прошлого. Возможно, теперь уже слишком поздно.
Недавно у меня уже был тяжелый сердечный приступ, и на этот раз он может оказаться роковым. Я не доверяю людям, которые живут со мной под одной крышей. Поэтому то, что я создал и ради чего работал всю жизнь, не должно попасть к ним в руки, иначе все пойдет прахом и будет пущено по ветру. Я строил солидно и добротно. И хочу, чтобы то, что я построил, досталось человеку, связанному со мной кровными узами и готовому исполнить мою волю.
Кроме тебя, мне не на кого надеяться. Поэтому я меняю завещание. Грозовая Обитель достанется тебе. Сохрани ее, моя дорогая. Верни ей прежний облик. Сделай такой, какой она была, когда в ней жила твоя мать. Я не имею желания выгонять своих старших дочерей из дома, так что прошу тебя позаботиться о них до конца их дней. И о приемном сыне Гортензии — Буте, хотя и не испытываю к нему симпатии.
Надеюсь, мои дочери сохранят верность нашему дому и имени. Но не давай им ничего, если они покинут Грозовую Обитель. На этом требовании я настаиваю.
Деловые проблемы — это особая тема, которую у меня сейчас нет сил обсуждать. Мы с тобой потолкуем, и ты поймешь, чего я опасаюсь, на что надеюсь, о чем мечтаю. И когда придет время действовать, ты будешь готова.
К тому времени, когда ты будешь читать это письмо, мы, надеюсь, станем добрыми друзьями. И я отойду в иной мир, зная, что оставляю дело своей жизни в надежных руках.
Не подведи меня, внучка.
Твой любящий дедушка Оррин Джадд»
Когда Камилла дочитала письмо, у нее возникло ощущение, что она попала в западню. Она могла отказаться от наследства, отвергнуть завещание. Но к письму, выражавшему заветные чаяния человека, стоявшего на краю смерти, — а этим человеком был ее дедушка, к которому она успела проникнуться уважением и любовью, — она должна была отнестись почтительно и серьезно.