Грозовые Птицы
Шрифт:
— Тс-с-с-с… — зачем-то произнёс я, протягивая руку в резиновой перчатке к зверю.
Тот доверчиво понюхал кончики моих пальцев.
Другой рукой я медленно поднимал вакидзаци, целя зверю в шею.
Тот доверчиво смотрел мне в глаза.
И я почему-то вместо того, чтобы закончить его мучения, отбросил кинжал. Снял перчатки, прекрасно понимая, что это смертельно опасно.
Погладил его морду рукой.
Послышался треск.
Между моей ладонью и шерстью зверя мелькнули маленькие фиолетовые молнии.
Статическое электричество?
А потом вся фигура зверя вспыхнула.
В первые секунды я подумал, что это огонь. Но пламя было слишком ровным. Похожим на чистый свет. И зверь вместо того, чтобы зарычать и забиться в агонии, встал твёрдо на ноги.
На него было больно смотреть. Я прикрыл визор противогаза ладонью, и мог наблюдать за действиями льва только по теням, которые вдруг стали очень резкими, контрастными.
Он шёл куда-то в сторону, уверенной, спокойной походкой.
Я ощутил сильный толчок в грудь — порыв ветра едва не сбил меня с ног.
На долю секунды я убрал руку от глаз, и успел увидеть, как сияющая фигура льва исчезает внутри шара, покрытого чёрными молниями.
Потом всё закончилось.
Зрение медленно возвращалось. Я по-прежнему был в лесу, среди множества мёртвых созданий, которым не было суждено возродиться в этом мире. Оглянувшись, я увидел морду грузовика, бурую от крови и фрагментов тел.
Вздохнув, я заставил себя залезть в кабину.
Через несколько километров пути я уже не был уверен в том, что происшествие со львом случилось на самом деле.
Спустя несколько часов, уже на закате, я вышел из грузовика. Как мог обработал свой костюм штатным огнетушителем, и тщательно обмылся водой из технического запаса, который хранился в кузове, в герметичном танке.
Километров пять я шёл, не снимая защиту. И только потом рискнул избавиться от опостылевшей резины.
Всё тело зудело и чесалось. Оказавшись на побережье, я с огромным удовольствием скинул насквозь пропитанную потом форму и нырнул в высокие волны, наплевав на все меры безопасности.
Нужно было искать знаки, соответствующие месту эвакуации. Сориентироваться. Но у меня совсем не было сил после того, как растратил последние усилия на то, чтобы зарыть защитный костюм поглубже.
Я растянулся на пока что горячем песке, не в силах заставить себя пошевелиться. Понимая, что ночью температура может упасть, рискуя замёрзнуть насмерть, я всё же оставался на месте. Но, к счастью, ночь была тёплой.
Глава 27
Вышел к морю я удивительно удачно. До первого ориентира было всего пара километров, которые я довольно быстро преодолел песком по кромке песчаного пляжа, на границе леса.
Берег был пологим. Очень похожим на Рижское взморье, в районе Юрмалы. Впрочем, Юрмала и есть «взморье» на латышском, но об этом мало кто помнит. По-хорошему такие места должны очень хорошо охраняться, но этому мешало
Пологий песчаный берег с лесистыми берегами тянулся на полторы тысячи километров, до границы умеренной зоны. Там леса постепенно снижались, превращаясь в карликовые кустарники, хорошо себя чувствующие при температуре, близкой к нулевой, с ночными заморозками. И только возле самой тундры берег вздыбливался стометровыми скалами, в которые бились ледяные волны.
Конечно, при желании и необходимости даже такое пространство можно было заставить заградительными сооружениями и сторожевыми вышками, но в этом просто не было необходимости. Эта часть мирового океана плотно контролировалась другой стороной. Проход со стороны Южного моря был слишком узким, чтобы там мог пройти флот вторжения, и оборонять его было не сложно. А для отдельных лодок и рейдеров есть система противодиверсионной борьбы. Которую мне предстояло обмануть.
Из леса вытекал небольшой ручей с ледяной и кристально прозрачной водой. На берегу он изгибался буквой S. Это был первый ориентир.
Солнце стояло уже высоко; припекало, и я напился от души, до ломоты в зубах, не заботясь о простуде. На войне организм перестраивается, отдавая куда больше сил, чем в обычных, гражданских условиях. Иммунитет мобилизуется и его эффективность не снижается, даже при локальных переохлаждениях.
За ручьём, в лесу высился небольшой пологий холм. Это был второй ориентир. Я посмотрел в сторону моря. Конечно, с берега схрон заметить было невозможно, иначе он не продержался бы долго. Несмотря на кажущуюся доступность и полное отсутствие охраны, я знал, что раз в два часа вдоль берега пролетала патрульная вертушка, в поисках необычных следов на песке. Может быть, из-за происшествия столице график вылетов скорректировали — но рассчитывать на это было бы глупо.
Поэтому я расположился под раскидистым деревом, убедившись, что ни при каких обстоятельствах меня невозможно заметить с воздуха, и стал ждать.
Жаль, что комбез я закопал. Надо было хотя бы часы или компас выдрать… но жалеть поздно.
Я даже хотел соорудить что-то вроде солнечных часов, но тут обратил внимание на тень от большого дерева, которая выделялась на песке, и решил, что её будет достаточно.
По моим прикидкам, после пробуждения я шёл не меньше часа. И ещё как минимум час сидел под деревом.
Вертушки не было.
И только когда я уже встал и начал отряхиваться, откуда-то со стороны материка послышался мерный гул винтов.
Я вжался в древесный ствол и затаил дыхание.
Вертолёт двигался странно — зигзагами. Будто корабль, уклоняющийся от торпедной атаки. Внимательный осмотр? Наводка? Плохо — тогда стоит ждать и других поисковиков. Надо спешить.
Как только вертушка скрылась вдали и стих шум её винтов, я рванул к берегу со всех ног, по ручью, чтобы не оставалось следов. Добежав до моря, тут же нырнул и ушёл на глубину, набрав побольше воздуха.