Грозы над Маргутом
Шрифт:
Юрген сплюнул на дощатый пол, выражая презрение.
– Лучше, если бы ты, действительно, пошутил. Не хочу я оказаться в твоих сапогах, Лев, когда тебя однажды проймет ностальгия, и ты сунешься обратно в Подполье.
Я поморщился от его угроз. А еще другом назывался. Мог хотя бы попытаться меня понять. Я слышал, что перебежчиков в нижнем Маргуте не только открыто презирали, но многие считали своим долгом мстить им до конца жизни.
Я молчал, и Юрген не выдержал.
– Что у тебя случилось? Не верю, что ты Клару бросаешь.
– Она со мной едет. За нее я тоже договорился. Она ж сестра.
– Нельзя за другого человека решать.
–
– Ага, скажи еще, что не хочешь, чтобы она среди нашей грязи взрослела.
Юрген, как всегда, верно подметил, но я решил не подливать масла в огонь.
– Давай выпьем, что ли? – предложил я. – Из тебя выйдет отличный вирго. Мы оба знали, что Гейдар должен был выбрать тебя, а не меня.
– Да пошел ты, – Юрген спрыгнул с табурета и слился с толпой, то ли изобразив обиженного, то ли обидевшись на самом деле. Я надеялся, что у нас с ним еще будет возможность поговорить, когда он перестанет искрить и фонтанировать эмоциями. Юрген быстро воспламенялся, но, к счастью, успокаивался тоже мгновенно. Я был уверен, что уже утром он придет ко мне поговорить по душам и попрощаться по-хорошему.
– Без главного дурака здесь станет скучно, – сказала Ада, появляясь как всегда с неожиданной стороны. Она возникла напротив, за барной стойкой, потеснив Синего Джо в другой угол. Там, где появлялась Ада, сразу устанавливался ее миропорядок. Красивая, высокая, в облегающем синем костюме то ли с широкими штанами, то ли с узкой длинной юбкой, в вызывающем декольте, она всегда смотрела на мир сверху вниз. Лично меня в присутствии этой жгучей брюнетки начинало слегка знобить.
– Ты слышал о злых калах? – спросила она, забирая мой апельсиново-крысиный бокал, из которого я так и не успел отхлебнуть. – Нянька в детстве часто меня ими пугала.
– У тебя, наверное, была армия нянек, детка, и каждая рассказывала что-то ужасное. Оттого ты выросла такой безрассудной.
Ада отпила и скривилась, но не от крепости, а от того, что напиток не произвел на нее впечатление.
– Не знала, что тут наливают лимонад, – пробормотала она, сплюнув на пол, а потом пролив туда же немного из бокала. Под моим табуретом образовалось солидное пятно. – Так вот. Калы охотятся на людей, как те на животных. Если догоняют, то бьют по голове невидимым топором, и тогда у человека случается помутнение рассудка. Калы – остроголовые, одноглазые, с длинными ногтями и острыми зубами. Чем-то похожи на ваших крысалов. Я думаю, что где-то в лабиринте во время гонок на тебя напали калы, и поэтому сегодня ты сошел с ума и сказал чушь вместо того, чтобы поздравить меня с победой.
Всегда было трудно понять, что Ада имела в виду на самом деле.
– Вообще-то, я все это затеял только ради тебя, – я взглянул на нее со всей серьезностью. – Когда получу паспорт, стану работать и превращусь в добропорядочного гайрана, у меня появится шанс предложить тебе руку и сердце.
При слове «гайран» красивое лицо Ады скривилось от отвращения. Так в простонародье называли обычных граждан Маргута, проживающих в Угодье на правом берегу Мары и не являющихся высокородными. Гайранов придумал народ в противовес дворянам.
– Ты теряешь свой шанс прямо сейчас, – прошипела она. – Я ни за одним мужчиной так не бегала, как приходится за тобой. Пошли наверх прямо сейчас. У Синего Джо наверняка найдется для нас уютное гнездышко на пару часов.
Эта наша с ней игра длилась слишком долго и должна была рано или поздно закончиться. Я знал, что моя
Ада любила распускать слухи о том, что готова заплатить мужчине за хороший секс, но я также знал, что кокон лжи вокруг себя она сплела такой прочный, что до настоящей Ады здесь, в Подполье, точно не докопаешься. В нижнем Маргуте к сексу относились легко. Если человек отвечает взаимностью, согреться телом и душой – святое право любой пары. Я нравился Аде, и она нравилась мне, но все, что касалось старшей дочери ДеБурков, правилам Подполья не подчинялось. Она хотела флирта и приключений, а я, всегда находя смешинку в ее гордом взгляде, каждый раз напоминал себе о том невесомом мосточке, который она проложила над пропастью между нами и который обрушится сразу, едва я удовлетворю ее и свой плотский интерес. Высокородная коллекционерка Ада переключится на новый объект и на этот раз не обязательно в Подполье. Вот такого я был о ней мнения. Впрочем, догадывался, что и ее оценка меня не зашкаливала.
– Как насчет свидания в пятницу в Тополиной Алее? – предложил я, стараясь сохранять серьезность. – Слышал, там у вас наверху все парочки встречаются.
– Мне говорили, что у тебя в голове реденько засеяно, но не предполагала, что настолько! – фыркнула Ада. – Верхний Маргут меня не интересует. Уедешь отсюда, и мы никогда не увидимся. Как у нас говорят, кто не на глазах, то и не в сердце.
– Извращенка, – обозвал я любительницу острых ощущений и попросил Синего Джо повторить его чудесный напиток, который Ада полностью вылила на пол мне под ноги. Хорошо, что не на мою голову, и то ладно. Теперь ножки табурета, на котором я сидел, мокли в большой луже.
– Тупая, чванливая свинья, – обозвала она меня в ответ и, махнув длинными волосами, скрылась за служебной дверью с надписью «Вход только для персонала». Для такой, как Ада, запретных путей не было.
Я получил вторую порцию пойла и принялся гадать, правда, ли наши отношения с Адой сводились только к желанию секса или в них пряталось что-то еще. Такие мысли помогали отвлечься от главной проблемы, которая поедала меня изнутри, как плотоядная бактерия, о которой Док в последнее время только и говорил. Мол, бактерия проникла в Подполье с южным течением через канализацию, и скоро мы все умрем. Впрочем, у него каждую неделю находилась новая причина для массовой гибели населения катакомб.
Меня грубо ткнули в плечо сзади, отчего апельсиново-крысиный коктейль снова оказался на полу – я выплеснул его себе под ноги, не успев донести до рта.
– Твоя лужа намочила мои сапоги, – прогудел высокий урод, на которого я воззрился снизу вверх, крутанувшись на своем стуле. Это и, правда, был урод – безносый и безухий верзила, явно побывавший в руках имперских палачей. Лужа из-под моего табурета доползла до его территории под сиденьем, окрасив белую кожу замшевых сапог в ярко-красный цвет. Только дурак пойдет в «Гнилье и отребье» в белой одежде и обуви, хотя потом я сообразил, что тип сделал это специально. Не разлитый коктейль, так чих или пердеж – повод для драки он нашел бы в любом случае.