ГРУ в Великой Отечественной войне

Колпакиди Александр Иванович

«Сообщение «Софокла» из Белграда от 9.03.1941 г.

Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии

Рыбникарь сообщил сведения, исходящие от министра двора:

1. Германский генштаб отказался от атаки английских островов, ближайшей задачей поставлено – захват Украины и Баку, который должен осуществиться в апреле – мае текущего года, к этому сейчас подготавливаются Венгрия, Румыния и Болгария.

2. Через Берлин, Венгрию идет усиленная переброска войск в Румынию.

Важный доложил, что с 7.03 фактически власть в Югославии принадлежит генштабу, без него министерский совет ничего не предпринимает».

«Сообщение «Софокла» из Белграда от 4.04.1941 г.

Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии

Блок сегодня беседовал со Смеляничем, последний высказал большую тревогу, сообщив ему следующие сведения:

1. Немцы перебрасывают в Финляндию войска.

2. По сообщению военного атташе Югославии в Берлине, немцы перебрасывают из Австрии в Венгрию 10 пехотных и 3 бронетанковых дивизии в район Печуй-Сегедин, он же сообщает, что немцы готовятся в мае напасть на СССР, исходным пунктом для этого будет требование к СССР присоединения к тройному пакту и оказывать экономическое содействие.

3. Против СССР немцы имеют три группировки:

Кенигсбергская – генерал Рундштедт.

Краковская – генерал Бласковиц или Лист.

Варшавская – генерал Бек.

4. Румынские мониторы на Дунае имеют немецкие экипажи.

5. В Праге немцы изготовляют большое количество тракторов, предназначаемых для Украины».

Софокл отправлял в Москву сообщения до апреля 1941 г., т. е. до тех пор, пока Белград не был захвачен немцами. Дальнейшая судьба его сложилась печально. По возвращении из Югославии генерал Самохин работал в Разведупре Генштаба РККА, возглавлял 2-е управление ГРУ Красной Армии. В апреле 1942 г. он был назначен командующим 48-й армией, но из-за ошибки летчика попал в плен к немцам, где находился до конца войны. 26 мая 1945 г. доставлен сотрудниками «СМЕРШ» из Парижа в Москву вместе с другими генералами, находившимися в немецком плену. Содержался во Внутренней тюрьме на Лубянке, в Лефортовской и Сухановской тюрьмах. 25 марта 1952 г. был приговорен к 25 годам заключения. После смерти Сталина 28 июля 1953 г. приговор был отменен, но спустя два года Самохин умер.

На советскую военную разведку, так сказать, по совместительству работал и сотрудник Коминтерна Йосип Копинич («Вальдес», «Вокшин», «Глумчев», «Н.Н.», «Антун Кадич»). Родился он в 1911 г. В 1934 г. по решению ЦК Компартии Югославии был направлен в СССР на учебу, окончил Коммунистический университет нацменьшинств Запада и Ленинскую школу. В Москве он познакомился с Иосифом Броз Тито. С сентября 1936 г. воевал в Испании, откуда в 1938 г. вернулся в СССР. В Югославии Копинич появился лишь в 1940 г. – Исполком Коминтерна направил его в Загреб в качестве руководителя радиотелеграфного пункта связи Коминтерна с КПЮ и семью другими компартиями европейских стран. В работе Копиничу помогали его жена Стелла Копинич («Роза»), адвокат Владимир Велебит. Круглосуточная стабильная связь с Москвой была налажена уже в июне 1940 г. На пункте связи работали шифровальщик Павле Савич и радист В. Драгичевич. В начале 1942 г. Копинич помогает организовать и работу радиостанции Верховного штаба Народно-освободительной армии, с помощью которой с 9 февраля 1942 г. Тито поддерживал прямую связь с Москвой. Что касается центра радиосвязи Коминтерна, то он просуществовал до 1944 г. За годы Второй мировой войны через него было передано в СССР около 6 тыс. телеграмм.

После войны Копинич находился в Турции в качестве торгового атташе, выполняя в то же время и разведывательные функции, в том числе, как он утверждал, и в пользу СССР. В начале 1949 г. он вернулся в Югославию, работал в министерствах внешней торговли и транспорта, затем был генеральным директором судоверфи, других предприятий. В 1971 г. вышел на пенсию.

Руководителем балканского центра советской военной разведки в Югославии, расположенного в Загребе, в 1940–1942 гг. был Иван Сребреняк («Антон», «Доктор», «Иванчич»). Сребреняк, несмотря на то что кадровым сотрудником советской военной разведки стал только в 1932 г., имел богатый разведывательный опыт: работал в Маньчжурии, Бельгии, Франции и Испании, в 1936 г. возглавлял советский разведцентр в Париже. При этом он с 1932 по 1935 г. находился в распоряжении НКВД. По крайней мере, так указано в справке о нем, датированной 1942 г., подготовленной сотрудниками центрального аппарата Разведупра. Был награжден орденом Красного Знамени.

В 1939 г. он находился в Белграде, поддерживал связь с ЦК КПЮ. Его штаб-квартира в Югославии располагалась в Белграде, а после оккупации Югославии – в Загребе. Также было известно, что в 1940–1941 гг. он создал «значительную диверсионную сеть в ряде пунктов Югославии». Был арестован в феврале 1942 г. и в том же году расстрелян.

После ареста Сребреняка разведцентр с февраля 1942 г. возглавлял Иван Краячич («Стево», «Директор»), впоследствии Народный Герой Югославии. Он называл себя советским представителем, в чем отчасти соперничал с Копиничем. Краячич чрезвычайно успешно работал до освобождения Югославии от фашистских оккупантов. После войны он был министром внутренних дел Хорватии, до 1967 г. – председателем Сабора (Национального собрания) Хорватии.

Вместе с Сребреняком в разведцентре работал Матия Видакович («Роман»), хорват, 1907 г. рождения, участник Гражданской войны в Испании. В 1939 г. он прошел разведывательную подготовку в СССР и в 1940 г. направлен в Югославию. В июле 1941 г. от Тито пришло сообщение, что при испытании взрывчатки «Роман» был тяжело ранен и попал в руки гестапо.

Руководителем крупной разведгруппы в Белграде в 1940–1941 гг. был Мустафа Голубич («Исмет», «Кларич», «Костич», «Феликс», «Брегович», «Дубрович», «Ненадович») – младобосниец, участник покушения на австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда в 1914 г., активный деятель революционного движения в ряде стран Европы.

С 1923 г. один из резидентов ИНО в Вене. С 1923 по 1926 г., а также в конце 1926 – начале 1927 г. работал в нелегальном аппарате Компартии Югославии. В начале 1928 г. зачислен на службу в советскую военную разведку. Первая командировка – Берлин. С января 1930 г. – в Москве. В апреле 1930 г. перешел на работу в Орготдел Коминтерна инструктором по спецработе. За три года службы на новом месте (а он продолжал числиться в кадрах военной разведки) успел поработать в Греции, Германии и во Франции. Чем же он занимался? Так, в Германии вместе с Генри Робинсоном под руководством Бронислава Бортновского участвовал в операции по созданию разведывательно-диверсионных резидентур в ряде центрально– и восточноевропейских стран. Их планировалось активизировать в случае, если последние нападут на Советский Союз. С 1934 г. Голубич «вернулся» в военную разведку и в качестве нелегала несколько лет провел во Франции и США.

Арестован гестапо 7 июня 1941 г. в Белграде, а 26 июня, через три недели пыток, расстрелян.

Среди людей, работавших в тот период на советскую разведку, можно назвать Александра Ранковича, члена ЦК КПЮ и Верховного штаба Народно-освободительной армии Югославии, С. Стефановича и многих других.

Известно также о донесении Центра, в котором сообщалось о крупной резидентуре Разведупра в Сербии. Так, 15 января 1942 г. заместитель начальника Разведупра И.А. Большаков передавал:

«…Дирекция имеет организацию в Сербии с большими информационными возможностями. Она базируется на Белград и Чачак. Связь с ней прервана в октябре месяце 1941 г. Для восстановления организации и установления связи с ее руководителями необходима посылка человека от Вас, явки и адреса которому можно сообщить…»

В 1943–1944 гг. большой объем информации поступал в Центр от разведслужб Народно-освободительной армии Югославии и партизанских отрядов. Вместе с тем шла подготовка разведывательных кадров для НОАЮ в самой Югославии и в СССР. Обучение прошли десятки, если не сотни, ее разведчиков. В разведработе и подготовке кадров для союзной армии принимали участие сотрудники ГРУ, в том числе и находящиеся в составе Советской военной миссии во главе с Н.В. Корнеевым. Среди них: представитель СВМ в Главном штабе войск НОАЮ в Словении – Н.К. Патрахальцев, начальник штаба СВМ – И.Г. Старинов, старший помощник начальника СВМ и инструктор РО Верховного штаба НОАЮ – А.Н. Мельников, участник боевых действий в этой стране – В.А. Троян, помощник начальника СВМ по радиосвязи – Л.Н. Долгов и др.

Япония

Работа советской военной разведки в Японии связана с деятельностью, пожалуй, самого знаменитого за всю историю советской разведки резидента – Рихарда Зорге, «Рамзая». В 1932 г. он вернулся из Шанхая, откуда был отозван ввиду угрозы разоблачения. Жил в Москве, писал книгу о Китае, собирался жениться на Екатерине Максимовой, женщине, с которой повстречался еще до отъезда в Китай и которую любил. Но у Берзина на его счет были иные планы. Начальник Разведупра был очень внимателен к своим работникам, особенно нелегалам, но не знал жалости и компромиссов, когда дело касалось работы. Необходимость иметь действенную резидентуру в Японии Зорге объяснять не требовалось – он несколько лет уже проработал на зарубежном Дальнем Востоке и прекрасно понимал ее важность. Начальник Разведупра сам дал и позывные для группы Зорге. Оба слога слова «Рамзай» начинались с инициалов разведчика.

Зорге предстояла очень рискованная миссия. Япония разительно отличалась от Китая. Она располагала сильной контрразведкой, в стране царила атмосфера шпиономании. К тому же и в Германии, и в Шанхае репутация Зорге была небезупречной. В архивах спецслужб Третьего рейха содержалась информация о коммунистическом прошлом разведчика, его прежней деятельности в Германии по линии Коминтерна. Если бы речь шла о немецкой контрразведке, то коммунистическое прошлое можно было бы при необходимости списать на «грехи молодости». Но в Японии подобная информация неизбежно повлекла бы постоянную слежку, что полностью парализовало бы работу разведчика. Наконец, и в Шанхае Зорге совершал ошибки и мог быть взят на учет как сочувствующий коммунистам и в немецкой колонии, и в японской контрразведке. Он сам не раз напоминал Центру о «тяжелой опасности, грозящей ему из Шанхая». Как бы то ни было, но назначение состоялось, и разведчик дал согласие на эту опасную работу.

Должно быть, промахи Зорге в Шанхае были достаточно серьезны, и поэтому его куратором Разведупр назначил опытнейшего разведчика Льва Боровича («Алекса»). Борович хорошо знал Зорге еще по Германии 20-х гг., а в начале 1933 г., работая в Бюро международной информации, обсуждал с ним различные внешнеполитические проблемы в период подготовки разведчика к командировке в Токио. В своих «Тюремных записках» в главе «Посещение Москвы в 1933 г.» Зорге так писал об этом: «Радек из ЦК партии с согласия Берзина подключился к моей подготовке. При этом в ЦК я встретился с моим старым приятелем Алексом. Радек, Алекс и я в течение долгого времени обсуждали общие политические и экономические проблемы Японии и Восточной Азии… Ни Радек, ни Алекс не навязывали мне своих указаний, они только излагали свои соображения». В апреле 1936 г. Борович был назначен резидентом в Шанхай, где основной его задачей была связь с группой «Рамзай».

Борис Гудзь, работавший в Восточном отделе с 1936 по 1937 г., отмечал в своих воспоминаниях:

«Алекс был в курсе принципиальных установок в руководстве разведки по операции, обладал большим опытом в разведывательной работе и поэтому мог бы совместно с Зорге обсуждать те или иные неотложные проблемы и принимать те или иные решения. Он имел полномочия… корректировать работу Зорге в рамках поставленных перед ним задач. На него была возложена не просто живая связь как бы транзитного характера, но и роль ответственного руководителя, рекомендации которого имели силу указаний Центра».

В мае 1933 г. Зорге на несколько месяцев приехал в Германию. Ему удалось наладить отношения с редакцией газеты «Франкфуртер цайтунг», и хотя он не вошел в число штатных сотрудников, тем не менее получил право представлять этот респектабельный орган в Японии, а также обзавелся рекомендательным письмом редактора. За короткое время он получил право представлять еще и берлинские газеты «Теглихе рундшау» и «Берлинер берзен-курир», мюнхенский журнал «Цайтшрифт фюр геополитик», «Дойчер фольксвирт» и амстердамскую газету «Алхемеен ханделсблад». Но «Франкфуртер цайтунг» из всех была самой респектабельной. Основную часть ее читателей составляли бизнесмены и правительственные чиновники, а за ее спиной, и это было известно всем, стоял промышленный гигант «ИГ Фарбен» – колоссальный химический концерн. Все редакции газет, с которыми Зорге договорился о сотрудничестве, были обозначены на его визитной карточке – в то время в Японии была просто мания собирать визитки, и они имели огромное значение.

В 1933 г. в одном из берлинских кафе Зорге встретился с товарищем, направленным на работу в Шанхай. Это был назначенный на его место в Китае Яков Бронин. «Ему хорошо известны были исключительные трудности нелегальной работы в Японии, – вспоминал Бронин. – Он знал, что в те времена, например, японская контрразведка к любому иностранцу прикрепляла шпиков для постоянной слежки. Но эти трудности, видимо, только «возбуждали аппетит» Рихарда. Как о чем-то само собой разумеющемся он говорил о том, что подобные представления об «особых трудностях» весьма относительны, что в любой обстановке можно добиться успехов, если правильно сориентироваться и уметь использовать представляющуюся возможность. «Конечно, – добавил он с задумчивой улыбкой, – нужно немного и везения».

Пока что Зорге везло. Через Францию он добрался до США, благополучно избежав дотошных проверок на границе Третьего рейха. В Вашингтоне заручился рекомендательным письмом японского посла Кацуи Дебуси. Затем через Канаду на пароходе добрался до Иокогамы, куда прибыл 6 сентября 1933 г.

Нанеся необходимые визиты, в том числе и в посольство Германии, Зорге снял маленький домик в японском квартале и принялся за работу. Со стороны он казался действительно преданным своей работе журналистом и ученым-исследователем. Недели и месяцы проводил в поездках по стране, в библиотеках и за рабочим столом, изучая Японию. Дома у него время от времени проводились негласные обыски, в стены вмонтировались подслушивающие устройства, но тщетно – встречи разведчик назначал в многолюдных переполненных кафе, перед этим умело отрываясь от «хвостов». С точки зрения политической благонадежности все тоже было превосходно – 1 октября 1934 г. он еще раз доказал свою лояльность новому правительству Германии, вступив в НСДАП.