Группа Авансюр
Шрифт:
— Это как же? — заинтересовался Гном.
— Если убьешь или подранишь зверя, сунь ему в рану крестик и рассыпется прахом. — объяснил я. — Прочитал такое в книжках. Может и врут, но Рога все равно молодец. — в свою очередь похвалил зардевшегося слабым румянцем парня.
— У кого еще вопросы по завтрашнему дню?
— Если нас сразу свяжут, что будем делать? — раздался вопрос Иоланды.
— Дружно благодарить Монаха, готовясь к растерзанию через ломание хребта в праздничные для тварей дни. Полагаю, Совет закончен. Пора расходиться и не забыть почистить зубы перед сном. Улетать с чистыми, без кариеса, зубами на перерождение — хороший знак для игры.
Мы
— Ну, была не была, — вздохнул я и пошел по ней вниз, внимательно озираясь по сторонам. Тропинка, петляя около часа между сосен и жестких кустов, вывела отряд на небольшую поляну с журчащим с краю ручьем.
— Похоже пришли, — глядя на первый увиденный домик, почерневший от времени, вымолвил Гном. Деревней это поселение можно было назвать с натягом. Несколько бревенчатых строений, окруженных пристройками, вот собственно и все, что мы увидели.
Встретили нас достаточно равнодушно, лжекрестьяне, отложив свои дела в сторону, издалека цепкими взглядами ощупывали одежду и вещи. Дойдя до первого дома, мы в растерянности остановились, не зная к кому обратиться. Наконец, на крыльцо вышел косматый мужик и жестом пригласил войти внутрь. Выслушав нашу жалостную историю про кораблекрушение, он почесал в затылке и спросил, где нас выбросило, если они ни нас, ни обломков галеры не видели на берегу пару дней назад, когда охотились. Я объяснил, что разбились о скалы на левой оконечности острова. Мужик в ответ понятливо кивнул и больше каверзных вопросов не задавал, пригласив к столу и крикнув жене, чтобы принесла еды. Та метнулась в чулан и вынесла оттуда большой горшок мяса и второй с незнакомыми нам тушеными кореньями, из разнообразия которых мы опознали только морковь. Все тотчас же накинулись на еду, с утра жрать отряду я для достоверности рассказов о наших мытарствах запретил. Тем более от черепах, сваренных в панцире, всех уже стало понемногу тошнить. Как оказалось, про икру Верещагин в «Белом солнце пустыни» говорил абсолютно правдиво, любой деликатес в товарных количествах через некоторое время начинает вызывать отвращение и хочется обычной картохи, она редко когда надоедает.
Когда хозяин, громко рыгнув, встал из-за стола и вместе с хозяйкой вышел на улицу, Майка тут же пристала с вопросами.
— Ребята, вы уверены, что все эти люди — оборотни? Вроде на вид нормальные…
— Ага, ты видела хоть его бровищи? — Рога вопросительно уставился на магиню.
— Что с ними не так? Неприятные, да, и волосы неухоженные. Можно понять, всю жизнь из большой воды только море, а в нем особо не помоешься…
— Неприятные, мало сказано! То, что они сросшиеся, заметила? В описаниях оборотней так и сказано: «сросшиеся на переносице брови». Еще «волосы огненно-рыжие или черные», а этот черный, как смола и даже не пытался причесываться, зачем оно ему. И мясо это!
— Что не так с мясом? — поинтересовалась Иоланда. — По мне, так обычный стейк с кровью, только кусками, как в шашлыке.
— Вот! — торжествующе подняв вверх указательный палец, шумно выдохнул рога. — это еще один пункт доказательства моей правоты. «Вкусовые пристрастия к плохо прожаренному мясу, часто с кровью».
— Так Ивлев, по-твоему, тоже оборотень, если стейки с кровью рекомендует попробовать?
— Насчет Ивлева не знаю, они там в телеке часто полную пургу гонят. Тем более, он уже дедушка, может деменция началась и подзабыл, что любил в зрелом возрасте. А этот — точно оборотень, клянусь последними носками без дырок.
— От него
— Это как, святой отец? — заинтересовался я.
— Очень просто. То, что выдыхает смрад, это пустяки по сравнению с тем, что вместе с нечистыми миазмами изо рта я чувствую в его говоре злобу на людей и угрозу гостям. Не радуется он нашему приходу, только притворяется радушным хозяином, а сам недоброе с супругой вышел замышлять супротив нас. Сейчас якшается с соседом, руками машет. Тот видать, той же диавольской породы, кивает согласно, а у самого кулаки сжимаются. Не зря я у окна сел, все вижу.
— Хватит, святой Аниськин, уморил своими детективными страшилками — умоляюще попросил Гном.
— Ой, где ты их видишь? — рванулась к окну Майка.
— Цыц! — пшикнул я на нее. — Не смотри на них, а то догадаются! Монах врать не способен, наблытакался на своих религиозно-демократических извращениях. Старшина, что думаешь делать?
— Да вроде бы ничего. — равнодушно окинув всех взглядом, ответил вояка. — Сидим ровно, дышим, продолжаем благодарно принимать харч. Подмечаем все странности в поведении врага и докладываем о них командиру. Что еще разведчикам делать?
— Вот и я так думаю. До наступления ночи вряд ли что изменится, расслабьтесь.
До темноты действительно ничего не изменилось. Нас из дома отвели в сарай и сказали, что другого места ночевки нет, если не хотим спать под звездами. Под ними мы ночевать, ясен пень, отказались, за вечер выгребя из сарая не один десяток килограмм деревенского хлама, заныканного «про запас». А когда детишки-оборотишки принесли нам несколько охапок душистого сена, и вовсе стало хорошо и уютно. Между работой весь наш дружный коллектив исподволь наблюдал за занятиями деревенских, отмечая все больше пугающих странностей в их работе. Вот на кой ляд, спрашивается, сразу двум мужикам вздумалось натачивать ножи именно после нашего появления? И эти постоянные настороженные взгляды в нашу сторону, косо бросаемые проходящими мимо местными. Б-р-р. Они как бы раздевали догола, оценивая качество мяса на телах.
Стало темнеть, и, пожелав хозяевам после нехитрого крестьянского ужина доброй ночи, мы заперли сарай изнутри и стали готовиться к нападению. «Танки» встали сбоку у окна и двери, магичку запихнули в угол, ну а мы с Иоландой повалив на бок деревянный стеллаж, устроили свою позицию прямо за ним. Лук ее, кстати нашелся. Морячок и Рога все это время, стараясь не шуметь, рыли подкоп у дальней стенки. В сарае было настолько тесно, что порою казалось, мы находимся в одной коммуналке с принявшими на грудь и готовящимися буянить соседями, которых навестила сельская родня, добавив жару в итак непростые отношения между квартиросъемщиками.
Наконец в мутном бычьем пузыре окошка стало видно восходящую над островом луну. В деревне наступила тишина, иногда прерываемая криками ночных птиц.
— Подкоп готов! — послышалось у стенки.
— Отлично! — прошептал я, почти беззвучно шевеля губами. — Теперь высунь осторожно голову и оглянись. Может, увидишь, чем они занимаются.
— Ничего не видно. — донеслось до меня приглушенно. — Ограда, а за ней загон для скотины.
Ну и ладно. Теперь понятно в какую сторону бежать. Рога вылез из подкопа и тяжело дыша, принялся стряхивать с себя куски рыхлой земли и прочий мусор. В это время морячок, притаившийся было в углу, схватил топор и так шустро юркнул в нору подкопа, что Гном, метнувшийся за ним, поймал своими руками только красноватую землю, осыпавшуюся под его башмаками.