Группа первая, (rh +). Стабильное неравновесие (сборник)
Шрифт:
То приближаясь, то удаляясь, качается отвесная черная скала. Капроновый репшнур скользит рывками по башмакам и ладоням Сарматова. Еще несколько усилий – и его подхватывают руки Алана и Бурлака, помогают нащупать ногами опору. Майор оглядывается по сторонам. Все они стоят на камнях, о которые бьется бурный поток. Сарматов опускает в него запаленное лицо и с наслаждением пьет прозрачную холодную воду. Утолив жажду, он бросает взгляд на Силина:
– Чего ждешь?!
Силин спохватился и, достав радиопередатчик, берется за концы репшнура. Укрепленный на карагаче шнур натягивается; вспышка, легкий хлопок, напоминающий пистолетный выстрел, и концы репшнура исчезают в пропасти. И в самое время, потому что в тот же миг на тропе показываются два грузовика, набитые «духами». Громыхая разбитыми рессорами, грузовики проносятся мимо карагача в сторону кишлака.
Наконец грохот от промчавшихся машин, несколько раз откликнувшийся эхом в ущелье, стих. Сарматов утер пот с лица и посмотрел на часы.
– Быстро они очухались… и получаса не прошло!
– Еще бы! – подхватил Бурлак. – Американского полковника у них сперли!
– А бугаина – ништяк! Кило на сто потянет! – сказал Силин и с нескрываемым интересом стал разглядывать американца. – «Духи» из-за него землю носом рыть будут!..
– Это уж точно! – хмыкнул Сарматов, расстегивая на американце рубашку.
Тот дернулся, что-то замычал заклеенным пластырем ртом.
Сарматов зачерпнул котелком воду, промыл рану и недовольно прищелкнул языком:
– Да-а, повезло нам как утопленникам!..
– Чего, Сармат? – спросил Алан. – Плохая дырка?..
– Хуже некуда! «Бур» плечо разворотил, пуля не вышла. Как пить дать, полыхнет дед Антоха!
– Кто полыхнет? – недоуменно тараща глаза, спросил Силин. – Дед Антоха?
– Так казаки гангрену зовут, – ответил Сарматов, перебинтовывая рану американца.
– Де-е-ед Анто-ха-а! – проговорил нараспев Силин и зашелся в утробном, булькающем смехе. – Антоха-а!.. Ха-ха-ха-ха!!!
Алан покосился на Силина, оценивающе оглядел его с головы до ног и произнес, обращаясь к Сарматову:
– Вроде как у малого крыша поехала!
– Да брось ты. Обыкновенная истерика, – возразил тот. – От перенапряга нервишки сдают. Начальство и слышать ничего не хотело о том, что ребята вконец вымотались. Как же – им ведь за кремлевской стеной виднее!..
Бурлак заглянул Силину в лицо и, обернувшись, успокаивающе произнес:
– Ничего-ничего, покорчится малость и отойдет!.. Вообще-то после такого в бутылку, а то и в петлю тянет…
– Антоха-а!.. Ха-ха-ха-ха-ха! Анто-ха-а! – продолжая причитать, смеялся Силин.
– Успокойся, Саша! На, выпей воды… Ну, возьми себя в руки, Сашок, – попросил его Сарматов…
Силин выбил из его руки котелок с водой и, захлебнувшись странным смехом, покатился по камням…
Шальнов гонит джип по накатанной тропе к просвету в «зеленке», в котором мечутся заснеженные розовые вершины. Слева, из глубины зарослей, доносятся звуки боя и злобный лай собак. Тропа выводит к мосту, перекинутому через бурную реку. Шальнов тормозит перед ним, забирает оружие душманов и пробивает ножом бак, из которого начинает хлестать бензин. Добежав до середины моста, Шальнов засовывает под его опору продолговатый предмет и бегом возвращается к джипу. Бросив в лужу бензина горящую спичку, он стремглав бросается в «зеленку». Два взрыва за его спиной грохочут почти одновременно – в воздух взлетают обломки деревянного моста и куски горящего джипа.
Восточный Афганистан
9 мая 1988 года
Река была хоть не велика, но норовиста. Бурлил ее поток между камнями, метался от одного края узкого ущелья к другому, громыхал на перекатах и порогах. Сарматов и Алан несли американца, так как сам он идти был не в силах. Путь лежал вверх по течению реки. Впереди шагали Бурлак и успокоившийся и впавший в какое-то сомнамбулическое состояние, отрешенно молчащий Силин.
Алан кивнул на безвольно мотающуюся голову американца:
– Сармат, похоже, он в жмура сыграть хочет…
– А я что могу! – хмыкнул майор. – Судьба – она ведь как кошка драная!.. Если вертушка подлетит вовремя, то в Москве, может, и спасут его клешню…
– А если не подлетит? – осведомился Алан.
Сарматов бросил на него косой взгляд.
– Понятно, командир! – кивнул Алан. – Прости за идиотский вопрос…
Внезапно в грохот реки ворвался нарастающий шум сверху. Все бросились под укрытие скалы. И тут же над ущельем, один за другим, пронеслись три черных вертолета.
– Ну, держись, капитан Савелов! – обронил Сарматов, проводив их хмурым взглядом. – Были цветочки – пришло время ягодкам!..
Алан подтащил стонущего американца к воде и разлепил ему рот. Тот начал жадно пить. Когда американец утолил жажду, Сарматов подошел к нему и, склонившись, произнес по-английски:
– Полковник, не знаю твоего имени, и знать мне его незачем, но ты тот, кто мне нужен. Если хочешь жить, когда-нибудь вернуться в свои Штаты, пей. Пей и не смотри на меня, как на последнее дерьмо!.. Ты ввязался в войну против моей страны, значит, счет ты можешь предъявить лишь самому себе. Еще парням из Лэнгли. А сейчас ты мой пленник, и я приказываю тебе – пей! Пей, твою мать, пока из всех дыр не польется. Это для тебя шанс…
Американец с ненавистью посмотрел на него, скривил в брезгливой усмешке рот и отвернулся.
– Пей! – крикнул обозленный Сарматов. Схватив полковника за волосы, он сунул его головой в воду. Тот, захлебываясь, стал пить. И когда наконец Сарматов отпустил его, американец яростно заорал:
– Большевистский садист! Ублюдок!
Сарматов, ничем не выдавая кипящей в нем ярости, стоял над неистовствующим американцем и бесстрастно наблюдал за ним. Тот продолжал выкрикивать:
– Русская свинья, ты слышал когда-нибудь о Женевской конвенции? Я требую…