Грустный мотив
Шрифт:
– Ты слишком много куришь. Ни в чем меры не знаешь. Пой лучше, сказал ей дядя. Он уже сидел за роялем.
– Спой им "Никто меня не любит".
– Эта песня не для детей.
– Эти дети любят такие песни.
– Тогда ладно, - сказала Лида-Луиза. Она поднялась и стала у рояля сбоку. Она была высокого роста. Радфорд и Пегги уже сидели на полу, им пришлось сильно задрать головы.
– Какой ключ тебе?
Лида-Луиза пожала плечами.
– Да любой, все равно, - сказала она и подмигнула детям.
– Зеленый будет лучше всего, подойдет к моим туфлям.
Черный Чарльз взял аккорд, и голос его племянницы влился в него, проскользнув между нот. Она пела "Никто меня не любит".
Теперь, годы спустя, Радфорд, сбиваясь, все старался мне втолковать, что голос Лиды-Луизы описать невозможно, пока я не сказал ему, что у меня есть почти все ее пластинки и я сам это знаю. Но, между прочим, сделать попытку, пожалуй, все-таки стоит.
Голос у Лиды-Луизы был сильный и мягкий. На каждой ноте она по-своему чуть детонировала. Она нежно и ласково раздирала вам душу. Говоря, что голос Лиды-Луизы невозможно описать, Радфорд, вероятно, имел в виду, что его ни с чем нельзя сопоставить. И в этом он прав.
Покончив с "Никто меня не любит", Лида-Луиза нагнулась и подобрала сигареты, валявшиеся под стулом, на котором сидел ее дядя.
– Ах вот вы где были, - сказала она и закурила.
Дети глядели на нее как завороженные.
Черный Чарльз встал.
– А у меня есть холодная грудинка, - провозгласил он.
– Кому принести кусочек?
На рождественской неделе Лида-Луиза начала петь по вечерам в кафе своего дяди. В понедельник вечером Радфорд и Пегги оба отпросились из дому - в школу, на лекцию по гигиене. Так что они присутствовали при ее первом выступлении. Черный Чарльз усадил их за крайний столик у самого рояля и поставил перед ними по бутылке ягодной воды, но они оба от волнения не могли пить. Пегги нервно постукивала зубами по краю горлышка своей бутылки, а Радфорд до своей бутылки даже не дотронулся. Публика - а там собралась молодежь, съехавшиеся на каникулы студенты - нашла, что "детишки просто прелесть". Все обращали на них внимание, друг другу на них показывали. Часов в девять, когда народу набилось полно. Черный Чарльз вдруг встал из-за рояля и поднял руку. Жест этот, однако, не возымел действия на веселую, празднично гомонящую публику, и тут Пегги, никогда не отличавшаяся особой изысканностью манер, обернулась и пронзительно крикнула: "Тише вы там!", после чего за столиками наконец угомонились. Чарльз особенно не распространялся.
– У меня гостит дочка сестры, Лида-Луиза, - объявил он, - и она сейчас для вас споет.
После этого он сел, а Лида-Луиза вышла в своем желтом платье и встала возле рояля. Публика вежливо похлопала, явно не ожидая ничего особенного. Лида-Луиза наклонилась к столику Радфорда и Пегги, щелкнула пальцами у Радфорда над ухом и спросила: "Никто меня не любит"? И они оба ответили: "Да!"
Лида-Луиза спела эту песню, и все словно вверх дном перевернулось. Пегги так плакала, что, когда Радфорд спросил ее, что с ней, и она сквозь всхлипывания ответила: "Не знаю", он вдруг ни с того ни с сего сказал ей, тоже сам не свой от волнения: "Я тебя очень люблю, Пегги!" - и тогда она так разрыдалась, что пришлось ему отвести ее домой.
Наверное, с полгода выступала Лида-Луиза по вечерам в кафе у Черного Чарльза. Но в конце концов, конечно же, ее услышал Люис Хэролд Медоуз и увез к себе в Мемфис. Она поехала, хотя что-то не заметно было, чтобы ее особенно волновали открывшиеся ей "блестящие возможности". Но поехать поехала. По мнению Радфорда, она просто думала отыскать кого-то или хотела, чтобы кто-то отыскал ее. Мне это представляется вполне правдоподобным.
Но пока Эйджерсбург не потерял ее, местная молодежь
В ответ на всю эту любовь и поклонение Лида-Луиза держалась очень, очень хорошо с эйджерсбургскими ребятами. Что бы и сколько бы раз подряд ни просили они ее петь, она чуть улыбалась и говорила: "Славный мотив" - и пела.
В один знаменательный субботний вечера какой-то тип в смокинге говорили, что он студент из Йеля, - вышел, красуясь, прямо к роялю и спросил у Лиды-Луизы:
– Вы случайно не знаете "Почтовый до Джексонвилля"?
Лида-Луиза быстро взглянула на него, потом поглядела внимательнее и спросила в ответ:
– А вы где слыхали эту песню, молодой человек?
– Мне ее играл один парень в Нью-Йорке.
– Цветной?
– спросила Лида-Луиза.
Студент нетерпеливо кивнул.
– Не Эндикотт Уилсон, не знаете?
– Не знаю я. Небольшого роста. С усиками.
Лида-Луиза кивнула.
– Он в Нью-Йорке сейчас?
– спросила она.
– Почем я знаю, где он сейчас. Наверно, там... Так что ж, споете, если вы ее знаете?
Лида-Луиза кивнула и сама уселась за рояль. Она сыграла им и спела "Почтовый до Джексонвилля".
По словам тех, кто ее тогда слышал, это была очень хорошая песня, по крайней мере с оригинальной мелодией. О незадачливом парне, у которого на воротничке сорочки следы губной помады. Она пропела ее тогда до конца и больше, насколько знал Радфорд и насколько знаю я, не пела никогда. И записана эта песня, если я не ошибаюсь, тоже не была.
Тут мы немного углубимся в историю джаза. Лида-Луиза пела в знаменитом Джазовом центре Люиса Хэролда Медоуза на Бийл-стрит в Мемфисе неполных четыре месяца. (Начала в конце мая 1927 года и пела до сентября того же года.) Но это как считать: не во времени дело, а в человеке. Лида-Луиза и двух недель не пропела на Бийл-стрит, как уже публика стала выстраиваться на улице в очереди за час до начала ее выступления. Компании, выпускающие граммофонные пластинки, стали осаждать ее почти с самого начала. За первый месяц выступлений на Бийл-стрит она еще и напела девять пластинок, в том числе "Город улыбок", "Смуглую девчонку", "Парнишку под дождем", "Никто меня не любит" и "Словно в доме родном".
Все, кто имел хоть какое-то отношение к джазу - то есть к настоящему джазу, - приезжали ее послушать, пока она там выступала. Рассел Хойтон, Джон Рэймонд Джуел, Иззи Фелд, Луи Армстронг, Мач Мак-Нийл, Фредди Дженкс, Джек Тигарден, Берни и Морти Голд, Вилли Фукс, Гудмен, Бейдербекк, Джонсон, Эрл Слейгл - одним словом, все.
Однажды в субботу вечером к Медоузу подкатил большой седан из Чикаго. Среди тех, кто вылез из машины, были Джо и Сонни Вариони. Остальные все, кто был с ними, назавтра утром уехали, а они остались. Они просидели двое суток в гостинице "Пибоди", сочиняя песню. И перед тем, как вернуться в Чикаго, подарили Лиде-Луизе "Малютку Пегги". Это была песня о сентиментальной девочке, которая влюблена в мальчика, стоящего в классе у доски. (Теперь "Малютку Пегги" в исполнении Лиды-Луизы не купишь ни за какие деньги. Там на обороте была запись с изъяном, и компания выпустила всего несколько пластинок.)