Грязь на снегу
Шрифт:
У въезда в город он запустил руку в мешок, ощупал футляры, нашел среди них один, который успел узнать, и спрятал в карман.
Он снова в порядке. С радостью повидает Кромера, пропустит стаканчик.
Машина притормаживает и тут же уходит, но уже без него. Он минует аллейку, пробирается в комнатку одной из девиц, работающих у Тимо, — их дело побуждать клиентов пить как можно больше. Ее нет, но Франк, конечно, увидится с ней в баре. Он сует мешок под кровать, предварительно спрятав в него пистолет, который не успел почистить.
Почти торжественная минута… Знакомые огни, лица,
Он медленно входит, маленький, особенно коренастый в своем пальто. Лицо успокоенное, в глазах поблескивает огонек. Кромер не один. Он никогда не бывает один. франк знает обоих его собутыльников, но сейчас не испытывает желания вступать с ними в разговор.
Он наклоняется над Кромером.
— Выйдем?
Они проходят за стойку, оттуда в уборную. Франк подает Кромеру футляр. Хотя в машине было темно, он не ошибся. Это большой голубой футляр, где лежат часы в фарфоровом корпусе с резными фигурками пастуха и пастушки.
— Всего одни?
— У меня их с полсотни, но сперва поговори с ним.
Предупреди: речь идет не о пустячке.
Не наследил ли он? На обратном пути Адлер старался не поворачиваться к нему и ни разу не коснулся плечом его плеча.
Кромер тоже держится по-иному, без прежней непринужденности. Вопросов задавать не решается, глаза прячет и лишь украдкой посматривает на Франка.
Раньше, когда у них случались дела, главным был он и давал это чувствовать.
Теперь он не спорит. Ему не терпится вернуться в зал.
— Попробую завтра увидеться с ним, — послушно соглашается он.
И, садясь за столик, предлагает:
— Может, выпьешь?
Кстати, Франк забыл вернуть ему бутылку, которой не воспользовался. И он протягивает ее, в упор глядя на Кромера.
Понимает ли Кромер?
Придя домой, он залезает в постель к Минне и с таким неистовством накидывается на нее, что девушка пугается.
Она тоже понимает. Все они понимают.
5
Не умывшись, небритый, он провел день на кухне, засунув ноги в духовку и читая дешевое издание Золя. Похоже, мать что-то заподозрила. Обычно после полудня она торопит сына — пусть поскорей приводит себя в порядок: в квартире всего одна ванная, а днем она нужна клиентам и девицам.
Сегодня Лотта не ворчит, хотя безусловно слышала ночью, какую возню они подняли с Минной. Вид у Минны подавленный и напуганный. Она то сидит у окна, словно ожидая налета полиции, то разочарованно заглядывает Франку в глаза: он весь поглощен насморком, который, кажется, подхватил.
Сам Франк накачивается аспирином, пускает капли в нос и упрямо уходит в чтение.
Мицци наверняка ждет его. Франк уже не раз — особенно после ухода Хольста — взглядывал на будильник, висящий над плитой, но так и не двинулся с места. В квартире все как обычно: шаги взад-вперед, голоса за дверьми, знакомые звуки за стеной. Тем не менее Франк сегодня любопытства не проявляет — на стол не лезет, в форточку не смотрит. Даже когда Минна нагишом, прикрываясь ладошкой, выскакивает с безумным видом на кухню за горячей водой для грелки, он не обращает на нее внимания.
Тем не менее с наступлением темноты он все-таки оделся. Прошел мимо квартиры Хольстов, хотя головой мог бы поручиться, что дверь дернулась: за ней стояла Мицци, готовая отпереть. Но Франк невозмутимо проследовал дальше, покуривая ментоловую сигарету.
Кромер появился у Леонарда лишь после семи. Он силился скрыть возбуждение.
— Я видел генерала.
Франк ухом не повел.
Кромер назвал очень крупную сумму.
— Половина тебе, половина мне, тех двоих беру на себя.
Кромер уже пытается держаться с ним по-прежнему — как важный и страшно занятой человек.
— Мне шестьдесят процентов, — отрезает Франк.
— Идет.
Кромер все-таки надеется обвести приятеля: Франк не увидит генерала и не узнает, сколько тот заплатил.
— Ладно, согласен на пятьдесят, как уговорились.
Только в придачу зеленую карточку.
У Кромера такой нет. И если Франк потребовал ее, то лишь потому, что это вещь, которую труднее всего достать. Этот документ видят только издали, в чужих руках.
Люди типа Ресля, вероятно, получают его, но показывать без нужды остерегаются. В порядке важности пропуска распределяются так: сперва пропуск для машины, затем разрешение не соблюдать комендантский час, наконец, допуск в известные зоны.
Зеленая карточка с фотографией и отпечатками пальцев, подписанная командующим войсками и начальником политической полиции, обязывает власти не препятствовать предъявителю в «выполнении его задачи». Иными словами, никто его не вправе обыскать. При виде зеленой карточки патрули испуганно вытягиваются и на всякий случай приносят извинения.
Самое удивительное, что до сегодняшней встречи с Кромером Франк ни о чем подобном не думал. Мысль о карточке осенила его, когда они говорили о дележе барыша и Франк ломал себе голову, какое бы выставить требование понеслыханней.
И странно! Остолбеневший на секунду Кромер, придя в себя, не покатился со смеху, не заартачился.
— Ладно, поговорю.
— Дело за генералом. Хочет — пусть берет, не хочет — не надо. Если интересуется часами, значит, сделает что нужно.
Зеленая карточка будет — Франк в этом убежден.
— Как малышка?
— Ничего нового. Помаленьку.
— Было у тебя с ней еще что-нибудь?
— Нет.
— Уступишь ее?
— Может быть.
— Она не слишком худая? Опрятная?
Теперь Франк, в общем, уверен, что история с девушкой, задушенной на гумне, — чистая выдумка. Хотя ему-то что? Он презирает Кромера. Забавно думать, что такой человек будет из кожи лезть, чтобы достать ему зеленую карточку, которую не посмел попросить для себя самого!
— Скажи, кто этот твой Карл Адлер?
— Ваш водитель? По-моему, инженер по радио.
— Чем занимается?
— Работает на них: пеленгует подпольные передатчики.
— Парень надежный?
— Спрашиваешь!
И Кромер возвращается к своей навязчивой идее:
— Почему ты не приведешь ее сюда?
— Кого?
— Малышку.
— Я же сказал: живет с отцом.
— Подумаешь, помеха!
— Посмотрим, может, и приведу.
Люди, несомненно, думают, что он — крепкий орешек.