Грязная история
Шрифт:
— Ну, что ты такой нудный? Давай завтра подумаем, — предложил оптимистично Турецкий. — Сейчас поспим, сколько там осталось до утра, а потом что-нибудь придумаем.
Турецкий зевнул с нарочитым подвыванием и стал устраиваться на диване. Плетнев прилег на раскладушку, сложил руки на груди крестом и смотрел в потолок, с горечью осознавая, что в голове пусто, будто ее долго и тщательно проветривали. Так незаметно и заснул. Казалось, и спал недолго, не успел даже сон до конца досмотреть. А там как раз Кирилл что-то тихо говорил, и как Плетнев ни прислушивался, ничего не мог понять. Он уже и так, и этак, и даже вплотную к Кириллу подошел, как тот вдруг рявкнул на
— Ты спи, а я побежал.
Это Турецкий тихо разговаривал с тетей Валей, но, убегая к своему журналисту, решил все-таки попрощаться с другом.
Плетнев вскочил как ошпаренный, но только увидел в окошко, как мелькнула голова Турецкого.
— Спи, Антон, вы вчера поздно легли, — пожалела его тетя Валя. — Это наш заполошный сорвался. Вот беспокойный у меня племянник. С детства такой…
Она вышла во двор, и Антон опять задремал, слыша сквозь сон ее звонкий голос. С кем-то она переговаривалась через забор и одновременно шугала кур, которые с утра пораньше устроили под окнами птичий базар.
16
Турецкий позвонил по мобильному Крупице, когда подошел к его дому. Журналист назвал номер подъезда и код квартиры. Встретил он его в пестрых шортах и растянутой футболке. На вид Крупице было тридцать с хвостиком, но держался мужик как разболтанный подросток. Даже не удосужился расчесать свои кудри, а просто перехватил их на макушке красной тряпицей. И если бы не бледная кожа и не синеватая щетина на впалых щеках, его можно было бы принять за индейца, заброшенного судьбой на российские просторы, где он и утратил природную окраску от недостатка солнца.
— Я не при параде, извините. Люблю, чтобы удобно было.
Он крепко пожал руку Турецкому и внимательно оглядел его с ног до головы.
— Из органов? — Наметанный глаз помог сделать ему правильный вывод.
— Бывший опер. Теперь частный сыщик, — представился Турецкий.
— Клево… — одобрил Крупица то ли бывшую профессию гостя, то ли его новый выбор. — Пошли на кухню, бутерброды с колбасой похаваем. Чай еще могу предложить, сейчас заварю.
— Да я перекусил, — застеснялся Турецкий, хотя вылетая из дому, едва успел на ходу выпить чашку чаю.
— Да ладно вам, не стесняйтесь. Что стоит мужику второй раз позавтракать?
Они сели за стол, и Крупица начал кромсать хлеб большим резаком. Колбасу тоже нарезал нехилыми ломтями.
— Я здесь только месяц живу, не успел хозяйством разжиться. С женой разбежались, нам даже в одной стране тесно стало… Умотала моя Дуся. А я вернулся в свою холостяцкую берлогу. Когда мы в ее квартире жили, здесь всякий хлам держали, что выбросить жалко было. Вот этот месяц и выбрасывал, расширял себе жизненное пространство. Да, по-моему, излишне увлекся… Бедновато, зато просторно.
Действительно, скудная мебель выглядела такой жалкой, что Турецкий невольно задался вопросом: какой же тогда хлам переселился на помойку?
Поели плотно, большие бутерброды оказались очень кстати.
— Ну, пошли в кабинет, — пригласил Крупица гостя, небрежно швырнув посуду в мойку. Она жалобно звякнула, но, кажется, не раскололась.
Кабинет скорее смахивал на приватный склад — металлические стеллажи, уставленные папками и книгами. С одной полки свисало грязноватое полотенце, зацепившись краем за невидимый гвоздь, как поникшее знамя потерпевшей поражение армии. Крупица машинально засунул его в глубину между книгами. На письменном столе отдельными горками лежали бумаги, старый компьютер тихо урчал, совсем как кошка, когда ее гладят по спине.
— Вы не стесняйтесь, излагайте свой материал со всеми подробностями. Даже если станете повторяться, не беда. Я отсортирую, отредактирую…
— Да, Олег, — вспомнил наставления фотографа Турецкий. — Только ничего не приукрашивайте. Тональность статьи должна быть жесткой и обвинительной. И художественных вымыслов не надо.
— «Вымысел не есть обман…» — сразу процитировал Окуджаву Олег. — Но слово заказчика — закон. Если есть криминал, никакого вымысла не надо.
— Криминал есть. Убийство, исчезновение вещдока, подмена его, недобросовестные действия следователя, в результате чего невиновный человек получил срок. Три года.
— Я работаю обычно с диктофоном. Давайте с предисловием, с именами всех действующих лиц, развернутой фабулой и, если можно, — эпилогом.
Турецкий начал свой рассказ, Крупица внимательно слушал, иногда делал какие-то пометки в блокноте. Когда Турецкий упомянул фамилию фотографа, Крупица оживился.
— Это здорово что он вам дал фотографии. Вы мне их оставьте. Иллюстрирую статью, будет просто супер. Дам броский заголовок… Хорошо, что вы ко мне пришли. Далеко не каждый журналист взялся бы за этот материал. И знаете почему? Не потому, что жареным пахнет, а просто небезопасно. Народ у вас фигурирует известный, в городе и имя Грабовенко на слуху, и Белоброва… Об этом типе разговор вообще особый.
— У вас есть на него что-то?
— Кое-что, из-за чего почти никто не знает, где я сейчас обитаю.
— А за семью вы не боитесь?
— Так жена с дочкой махнула за рубеж. Квартиру продала, так что новый муж получил ее с неплохим приданым. А родители живут далеко, на другом конце страны.
— А не поделитесь со мной информацией о Белоброве? — спросил Турецкий. — Какой у него бизнес, как ему удалось сколотить за сравнительно небольшое время приличный капитал и так далее?
— Его версия — наградные за призовые места в соревнованиях по стрельбе. Но все равно это не те деньги, которые открыли бы ему такие широкие возможности. Есть теневая сторона его бизнеса, — и не одна. Он занимается контрабандой товаров народного потребления из Турции, фрахтует суда по подложным документам и оказывает услуги местным борделям по поставке девушек из Молдавии, Украины и Белоруссии. Подозреваю, за ним числятся и другие темные делишки, но пока конкретной информации у меня нет.
— Даже то, что вы назвали, тянет на несколько статей Уголовного кодекса…
— А у него есть защита в прокуратуре. Пока он не засветился, никому не мешает. У меня же сведения о нем не из официальных источников. Это очень осторожный человек. Настолько осторожный, насколько и опасный. У него есть верные люди, бандиты, конечно.
— А легальный бизнес? Чем он занимается?
— Начал с небольшой сети продуктовых магазинов шаговой доступности. Местным властям это выгодно, потому что есть возможность отчитаться перед избирателями: город заботится о простом народе. Он же не афиширует свое участие в предпринимательской деятельности, так что все сливки, имею в виду политические дивиденды, снимает администрация города. А ему от нее почет и зеленый свет во всех начинаниях. Недавно я узнал, что он решил открыть бизнес в Ставрополе. Белобров внимательно следил за одной корпорацией и сделал вывод, что она очень перспективна. За несколько лет достигла приличных доходов. Через подставное лицо он приобрел акции корпорации и собирается войти в число полноправных партнеров, подвинув при этом основателей дела. То есть хочет выйти в первые лица. Видимо, захотелось легализоваться.