Грязная история
Шрифт:
— Так что не обольщайся, Антон. Вряд ли ты что-нибудь пробьешь в этом борделе. А вот менты сразу узнают, что ты что-то вынюхиваешь на «Ставриде». А поскольку ты у них на плохом счету, то есть под подозрением, то исход такой операции легко предугадать.
— Если вы думаете, что переубедили меня, то ошибаетесь! — Плетнев уселся на стул и сложил на груди руки. Вид у него был непреклонный, и Турецкий усмехнулся. Он другого и не ожидал. — Да, кстати, а ты-то что собираешься здесь делать? — с вызовом спросил Плетнев у Турецкого.
Тот бросил многозначительный взгляд на тетю
— О, секретничать надумали! Ну и секретничайте, — не обиделась тетя Валя. — А я пойду кур пересчитывать. Пока уходила в магазин, соседка слышала, кудахтали очень. Проверю, что там с ними.
Тетя Валя появилась через минуту чуть ли не со слезами на глазах.
— Сашко, Антон, я же просила вас калитку в сад не закрывать!
— Так мы туда сегодня и не заглядывали! — удивились оба.
— А кто ж ее закрыл? Моя любимая курочка Пеструшечка перелететь хотела да и застряла головой между штакетником! Задохнулась!
Тетя Валя прижала к груди курицу, свесившую голову набок. Вид у нее был такой жалкий, что Валентина Денисовна не сдержалась и всхлипнула.
— Честное слово, мы к калитке не подходили! — поклялся Турецкий. — Антона со вчерашнего дня дома не было, а я еще при тебе ушел утром по делам.
— Да кто ж это? — причитала тетя Валя, прижимая курицу к груди. — Придется теперь ее ощипать и сварить. А она у меня самая любимая была. Я ее еще цыпленком в собственном кармане выхаживала.
Тетя Валя вышла, а мужчины пожали плечами. Про калитку они помнили с первого дня, как поселились у Валентины Денисовны и она провела экскурсию по своему небольшому участку. Главное предостережение было — не закрывать калитку, чтобы куры могли свободно прогуливаться по всему двору. Потому что если им захочется в садик, а на пути возникнет препятствие, они попытаются перелететь невысокий заборчик, непременно застрянут и задохнутся.
— Мы не виноваты, что они так низко летают, — успокоил обоих Турецкий. — Давай о деле.
И он рассказал Плетневу о визите Гущиной и обо всех последующих действиях, которые предпринял, чтобы разобраться в старой истории.
— А не мог ли сам Грабовенко подменить пулю? — предположил Плетнев. — По ходу дела ему как раз удобнее всего. Он это дело расследовал, знал о пулях. Может, в этом его интерес какой-то был?
— У меня тоже мелькнула такая мысль. Особенно когда он так стал горячиться, узнав, что Желтков вспомнил о пропаже и доложил мне.
— Говоришь, директрисы полета пуль Гущиной и Белоброва совпадают.
— Не я говорю, факты. На схеме видно.
— А Белобров хитрец. Смотри, он ведь не свидетельствовал против Гущиной… — сразу уловил суть дела Плетнев. — Хотя ему была прямая выгода отвести от себя подозрения.
— Наоборот, на словах защищал ее… Слушай, Антон, у меня тут мысль возникла. Что-то мне опять захотелось в гости к Лагутину, их тренеру. Не возражаешь, если я тебя покину?
— Я-то не возражаю. Жаль, не могу посетить эту чертову «Ставриду». Боюсь, напорюсь на сутенеров, они меня враз узнают.
— Ты пока сиди здесь, позванивай Кириллу. Мало ли, может, включит телефон?
Турецкий вышел во двор и увидел согнутую спину тети Вали. Она наклонилась над тазиком и ощипывала свою любимицу, приговаривая:
— Ах ты бедняжка моя, и зачем ты в этот садик полетела? Неужто тебе мало места во дворе было? Да кто ж это калитку запер? Да чья же рука поднялась лишить тебя жизни?
— Тетя Валя, ты прямо как покойника оплакиваешь. Это всего лишь курица, — попытался успокоить ее Турецкий.
— Она мне как подружка была! — с обидой возразила тетя Валя. И, подняв голову, строго спросила:
— А куда это ты собрался, на ночь глядя?
— Да время пионерское. Всего семь вечера.
— Ну смотри, до ночи чтобы вернулся. А то у нас люди лихие, вчера девчонку возле «Ставриды» зарезали. По местному радио только что передавали в вечерних новостях.
— Не волнуйся, теть Валя. Я в центр еду и ненадолго.
14
Юрий Ильич готовил на кухне жареную картошку с грибами и одновременно смотрел соревнования по биатлону на Кубок мира. Картошка жарилась сама собой, ее только иногда надо было переворачивать, так что стряпня не сильно отвлекала Лагутина от экрана. Показали улыбающееся веснушчатое лицо знаменитой биатлонистки Эрики Карсон, которая давала интервью журналистам. Она жизнерадостно оповещала слушателей, как замечательно отдохнула в межсезонье, набралась сил и теперь полностью готова к соревнованиям.
Лагутину Эрика чем-то напомнила Гущину. Наверное, своим позитивным настроем и жизнерадостной улыбкой. А когда Эрика рассказала, как праздновала с семьей получение приза — Большого хрустального глобуса, который она выиграла на Олимпийском чемпионате в Турине, — ему вдруг стало грустно. Анна Гущина тоже могла взять первый приз на Олимпиаде по стрельбе в Праге, если бы он ее не уговорил принять участие в региональных соревнованиях И тогда все и произошло. Годами он не вспоминал тот несчастный случай, виновницей которого она оказалась, но после встречи с московским следователем эта история не выходила у него из головы.
Зазвонил телефон, и Лагутин поднял трубку. Надо же, только вспомнил про Турецкого и вот уже слышит его голос. Следователь просился к нему в гости. Весьма неожиданно. Только вчера поговорили, а он опять желает встретиться, да так настырно.
— Хорошо, приезжайте, — отказаться было неудобно.
И через десять минут в дверь уже звонили. Значит, Турецкий был где-то поблизости. Прыткий мужик.
— Я вас сейчас картошкой с грибами угощу, — предложил Лагутин, снимая старенький фартук с веселыми зайчатами на зеленом фоне.
— С удовольствием поужинаю с вами, — не отказался Турецкий и подумал, что в его привычку уже входит ужинать в чужих семьях. До чего радушный народ в Новороссийске. Возможно, непуганый…
Картошка получилась поджаристая, а грибочки мясистые. Турецкий ел и нахваливал.
— Я теперь один и за хозяина, и за хозяйку, — объяснил Лагутин. — Дочка вышла замуж, улетела к мужу в Норильск и родила там. Жена поехала им помогать, потому что первый ребеночек, дочка паникует, всего боится, а мужу некогда ей помогать, работает целыми днями.