Грязная королева
Шрифт:
Твою ж мать. Она готова была лежать в больнице Святого Мунго, но слушать при этом голос Гарри. Вот она - грань.
– Гермиона…
Уже дрогнувшим голосом, слегка неуверенно. Так, что она бы закричала от боли. А вместо этого - лишь участившиеся дыхание и громкое сердцебиение, ударяющее по ребрам, прорывающееся к глотке.
Мерлин, да за что?!
Гермиона нерешительно подняла голову и моментально подавилась новой истерикой. Такой сильной, эмоциональной, что голова закружилась. Скорее всего, она даже на какую-то
Его изумрудные глаза смотрели на нее с всепоглощающей любовью.
– Гарри… Я, - внезапно она почувствовала себя безумно виноватой перед ним. За то, что сбежала тогда. За то, что не смогла сейчас. Гермиона опустила глаза, хрипло прошептав: - Прости меня.
Что-то тяжелое ухнуло вниз. Стало легче. Гермиона, наконец-то, вдохнула полной грудью. Вероятно, подсознательно она давно жаждала этого. Просто сказать ему прости. За то, что подвела их всех.
– Не извиняйся, Гермиона, - он ласково потрепал ее по голове, и, несмотря на показную веселость, его голос был пропитан пронзительной грустью.
– Ты ни в чем не виновата. Я бы на твоем месте…
И тут какая-то струнка с треском порвалась, выпуская наружу все то, что она тщательно держала в себе. Сердце пропустило удар, и она со слезами на глазах стала кричать на него, захлебываясь в собственных словах:
– Не смей! Не смей, слышишь?! Ты бы на моем месте никогда так не поступил! Потому что ты не такой! Ты герой, Гарри! Ты бы никогда не поступил так, как я! Ты, черт возьми, остался бы там до последнего! До самого, мать его, конца!
Опустошение затопило ее с головой. Гермиона смущенно смотрела на Гарри, рука которого замерла в ее волосах. Паническая мысль о том, что он сейчас пропадет, заставила вцепиться в него из последних сил. До боли в пальцах.
– Ты права, - с легкой печалью прошептал он, прижимая ее к себе.
– Но это не значит, что я считаю, что поступил бы правильно.
Повисла тишина. Гермиона судорожно сжимала рукав Гарри, боясь снова потерять его. Она прикрыла глаза, позволяя себе такую роскошь как просто расслабиться. Чувствовать.
– Возьми меня с собой, Гарри…
Еще крепче сжала его в объятиях. Как же хотелось раствориться в таком родном и любимом запахе, сжимать такие знакомые и привычные руки. Просто быть рядом с ним.
– Грейнджер, ты что - разговариваешь сама с собой?
– презрительный голос ворвался в ее голову подобно смертоносному вихрю, разрушая только что построенный мирок. Гермиона в ужасе распахнула глаза и поняла, что обнимает подушку.
Просто. Подушку.
Не было никакого Гарри.
Придумала.
Придумала. Слово ударило по черепной коробке, отбивая от нее маленькие кусочки. Она дернулась.
Малфой. Это все из-за него.
– Я ненавижу тебя, Малфой, - прошептала она так тихо, что была не уверена, услышала ли она сама эти слова.
Он непонимающе наморщил лоб,
– Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
– она накинулась на него, проходясь ногтями по щеке, которую он от неожиданности не успел прикрыть.
– Я так сильно тебя ненавижу! Мерлин, умри же!
В полном шоке он прижимал к себе ее брыкающееся тело, сплошь покрытое синяками, пытаясь понять, прикидывается ли она или реально сошла с ума? Грейнджер наступила ногой ему на туфлю, и он, не сдержавшись, с отвращением откинул ее на кровать. Она плакала.
– Ты такая дура, - выплюнул он, но совершенно беззлобно. Не так, как следовало. Не так, как хотел. Живот скрутило спазмом отвращения. Конечно, блять, отвращения.
Она не отвечала, все так же вжимаясь в кровать всем своим маленьким существом. На секунду возникла такая абсурдная, но такая нужная мысль: а смог бы он почувствовать? Еще раз. Что-нибудь настоящее.
Драко тряхнул головой, отгоняя это от себя. Он не хотел умирать еще раз. Одного раза вполне достаточно.
– Прекрати ныть.
Она на мгновение застыла, но потом начала сотрясаться с новой силой. Он вдохнул воздух через зубы, прикусив губу.
– Грейнджер…
– Малфой, пошел к черту, ладно?
– это вышло настолько жалобно, но в тоже время с таким вызовом, что он даже опешил. Что он может на это ответить? Что он вообще может сказать ей? И как, черт возьми, грязнокровка разговаривает с ним?
Он не знал. Видит Мерлин, не знал, что делать дальше.
Рот открылся, чтобы выдать в ответ какую-нибудь никому не нужную колкость.
– Грейнджер…
И все? Действительно, как, блин, оскорбительно.
Драко поморщился от досады, принявшись растирать виски руками в надежде вернуть мозгу работоспособность. Зачем? Чтобы мастерски сделать больно своей жене?
Какая ирония.
Рука, было поднятая для того, чтобы утешить ее, безвольно опустилась. Наверное, сейчас к нему бы подошло выражение “руки опустились”. Во всех смыслах.
– Грейнджер.
Она повернула к нему заплаканное лицо, выражавшее немой вопрос, а он не знал, что сказать. Он даже не знал, зачем снова произнес ее фамилию. Бывшую.
– Иди сюда…
Мгновение - и заплаканная Грейнджер в его объятиях. Зарылась носом в его рубашку так, что он сквозь нее чувствовал горячие слезы, капающие из ее глаз.
Что вообще происходит?
Вытащите ее из меня кто-нибудь. Она мешает дышать.
Рука оказалась на ее талии прежде чем он осознал это. Прижала ее еще ближе, хотя мозг злобно кричал об обратном. Какой, к черту, мозг, когда нос заполняет запах фруктов?
Ее запах.
– Гермиона…
Она приподняла голову так, что их носы соприкоснулись. Ее дерзкий взгляд врезался в его глаза, а он, - вместо того, чтобы разозлиться, - усмехнулся краешком рта.