Грязная королева
Шрифт:
Она не чувствовала ничего, даже своего тела, только…
Пустота.
Подавляющая, болезненная, затуманивающая разум. Лучше бы было больно. Черт, она была согласна снова вытерпеть ту всепоглощающую боль, лишь бы снова что-то чувствовать.
Гермиона с большим усилием приоткрыла глаза. И тут же зажмурилась. Свет разъедал ничуть не хуже щелочи. Ужас окутал мысли, когда она поняла, что не может пошевелиться. Совсем.
Пересохшие губы лопались, а набухший от недостатка влаги язык болезненно пульсировал во рту.
Невыполнимой целью.
Лучше бы она умерла. Просто покинула этот никчемный мир. Мерзкое чувство беспомощности расползалось по спине, словно издеваясь над ней. Еще сильнее.
Голова раскалывалась от пульсирующей боли, но в тоже время…
Ничего. Пустота.
Паника заполняла мысли все сильнее с каждой секундой. Она действительно не могла шевелиться. Гермиона хотела было с ужасом закричать, но поняла, что не может сделать даже этого. Гребаное ничего.
Воздух мучительно медленно проникал в легкие, и углекислый газ превосходил кислород. Она начинала задыхаться.
Мерлин, что же это такое? Я точно жива?
Барабанная дробь в голове как нельзя лучше подтверждала факт ее существования. А может это просто Ад? Нет-нет. Не может быть. Она не могла из одного Ада попасть в другой.
Жарко. Как же здесь жарко. Будто она в пустыне. И нет ни грамма воды. Мерлин, она бы продала душу за каплю.
Что произошло?
Что, что, что?
Внезапно, лицо покрылось холодным потом. Ну конечно. Паника быстро становилась осязаемой, она даже чувствовала ее запах. Мерзкий, терпко-сладкий. От него хотелось зажать нос рукой. Но она не могла. Оставалось только вдыхать, с каждым вдохом травясь все сильнее, а слабые выдохи не могли убрать всю дрянь из нее.
На кончике языка застрял крик о помощи. Беспомощность накатила сразу за паникой.
Ее укусил оборотень.
А это значит, что она станет такой же.
Тошнота подкатила к растерзанному жаждой горлу.
____________________
– Ты уверен, что она жива?
– с сомнением спросил Люциус, поглаживая подушечками пальцев подбородок.
Какое же раздражение он вызывал. Каждым словом. Каждым действием. Конечно она жива. Как вообще можно было задать такой глупый вопрос? Это же Грейнджер. Она не может так легко сдаться.
– Да отец. Я уверен, - свинцовые нотки в голосе слегка отдавали раздражением. Люциус хмыкнул, будто не слышал ничего забавнее, и Драко в который раз подумал, что с легкостью применил бы к нему “Круцио”.
Малфой-старший медленно обошел вокруг лежащей без сознания Грейнджер, пощупал прядь ее волос,чем вызвал гневную пелену перед глазами сына, затем медленно обернулся и, растягивая слова, произнес:
– Ты хочешь, чтобы мы послали за медиком из Святого Мунго?
Люциус снова окинул его жену презрительным взглядом, сомневаясь, что ее вообще нужно спасать. Драко яростно скрипнул
– Я считаю, что это необходимо, - отчеканил он с каменным лицом.
– Ее укусил Сивый.
Рука, тянувшаяся к руке Грейнджер, мгновенно замерла в воздухе. Люциус медленно выпрямился, нацепив на лицо вежливую маску. Драко знал, что последует за этим, но все равно не был готов к оглушительно-спокойным словам:
– В моем доме не будет жить оборотень, - он жестом остановил Драко, который уже открыл рот, чтобы что-то возразить.
– Мой сын, - Люциус презрительно скривился.
– Не будет трахать волчицу.
Ярость разрывала Драко напополам. Мелькнула мысль, что он может взорваться.
– Прекрасно, - он почувствовал вкус презрения на языке вместе с пропитанным сарказмом шепотом.
– Тогда мы уйдем из твоего дома. А кого трахать - я разберусь сам, не делить же Асторию на двоих.
Гримаса ярости исказила лицо Люциуса, но тот лишь крепче сжал трость.
– Не смей так со мной разговаривать, щенок.
Руки Драко дрожали от едва сдерживаемой ярости. Еще чуть-чуть и он дойдет до крайности. Люциус доведет его. Каждым своим взглядом, каждым словом. Каждым гребаным вдохом.
Все ближе.
Мерлин, он хотел убить собственного отца.
– Ей. Нужна. Помощь.
Выговорил каждое слово отдельно, выразившись предельно ясно. И снова получил презрительный гнилой взгляд. Будто бы он даже меньше, чем просто ничтожество.
Ну что отец, ты гордишься мной? Гордишься тем, во что ты меня превратил? Нет. Презираешь еще сильнее. Говоришь, что во мне нет ничего от матери. Ты прав. Во мне все от тебя. Я такой же гнилой и разбитый, как ты.
– Отлично. Я свяжусь с Мириам.
Сквозь стиснутые зубы Драко выдавил:
– Спасибо.
Отец внимательно осмотрел его, и Драко непроизвольно сжался, будто ожидая наказания, будто снова сделал что-то не так. Отец при виде этого удовлетворенно хмыкнул.
– Зачем она тебе, Драко?
Действительно, зачем? Грязнокровок больше, чем дерьма во всем магическом и маггловском мире. Какого же хера он не выберет ту, которая не будет пытаться сбежать к другому, которая будет бояться дышать рядом с ним?
– Она моя жена.
Вот так просто. Потому что жена. Потому что его.
Она моя, отец.
Люциус снова презрительно фыркнул и разочарованно посмотрел на сына. Резко развернувшись, он ушел, оставив Драко наедине с не самыми приятными мыслями и с самой приятной Грейнджер.
__________________
Кулак с яростью врезался в стену.
Еще и еще. Снова и снова.
– Все почти получилось. Все, блять, почти получилось!
Собственное рычание окатило его новой волной злости. Челюсти сжались так плотно, что на секунду показалось, будто его зубы треснут от такого давления.