Грязная работа
Шрифт:
— У тебя нет фотографической памяти.
— А вот и есть, и это мое проклятье. Никак не могу забыть тщеты…
— За последний месяц ты минимум восемь раз забыла вынести мусор.
— Я не забыла.
Чарли поглубже вдохнул: привычность спора с Лили как-то даже успокаивала.
— Тогда ладно. Чур, не подглядывать — какая на тебе сегодня рубашка? — Он воздел бровь, словно тут-то Лили и поймал.
Девушка улыбнулась, и на какую-то секунду Чарли разглядел, что она — просто мелкая пацанка, довольно хорошенькая и оттяжная под всем этим своим злобным гримом и прихватами.
— Черная.
— Удачное
— Ты же знаешь, я ношу только черное. — Она ухмыльнулась.
— Хорошо, что про цвет волос не спросил. Я только сегодня утром поменяла.
— Знаешь, это вредно. В краске токсины.
Лили приподняла на голове лавандовый парик, под которым обнажился коротко обрезанный свекольный ежик, затем опустила на место.
— Я вся натуральная. — Она встала и похлопала по сиденью табурета.
— Сядь, Ашер. Исповедуйся. Наскучь мне.
Лили облокотилась на стойку и со всем вниманием склонила голову набок, однако с темной подводкой глаз и лавандовой прической больше смахивала на марионетку с порванными нитями. Чарли обошел стойку и сел на табурет.
— В общем, стою просто в очереди за этим парнем, Уильямом Криком, и вижу, что зонтик у него рдеет…
И Чарли изложил ей всю историю — и про зонтик, и про автобус, и про руку в ливнестоке, и про бег домой наперегонки с темной тенью над крышами домов, — а когда закончил, Лили спросила:
— Так откуда ты знаешь, как его звали?
— А? — сказал Чарли.
Столько ужасного произошло, столько неописуемо фантастического — и почему, почему нужно спрашивать именно об этом?
— Откуда ты знаешь, как его звали? — повторила Лили.
— Ты же с ним даже словом не перебросился перед тем, как он кони двинул. Подсмотрел на чеке?
— Нет, я… — Он понятия не имел, откуда знает, как звали парня, только вот имя вдруг само написалось прямо у него в голове здоровенными печатными буквами.
Он соскочил с табурета.
— Мне надо идти, Лили.
И он ускакал на склад и запрыгал вверх по ступеням.
— Мне все равно записка для школы нужна, — крикнула ему вслед Лили, но Чарли уже несся по кухне, мимо обширной русской женщины, которая подкидывала на руках его малютку Софи, — прямо в спальню; а там схватил с тумбочки блокнот, который всегда лежал у телефона.
Его собственным угловатым почерком в блокноте значилось имя Уильяма Крика, а под ним — цифра 12. Чарли грузно опустился на кровать, держа блокнот в руке, словно пробирку со взрывчаткой.
У него за спиной раздалась тяжелая поступь миссис Корьевой — она зашла за ним следом в спальню.
— Мистер Ашер, что не такой? Вы бежил, как подпаленный медведь.
И Чарли — будучи бета-самцом, а за миллионы лет у них развился стандартный бета-ответ на все необъяснимое, — ответил:
— Они хотят моей смерти.
Когда в лавку вошел почтальон Стефан, Лили подправляла колер ногтей черным «Волшебным маркером».
— Ну как оно, Мгля? — спросил он, извлекая из сумки пачку корреспонденции.
Сорокот, низенький, мускулистый и черный. Носил темные очки-обод — но почти неизменно сдвигал их к макушке, поверх волос, заплетенных в тугие початки. Лили к нему относилась неоднозначно. Он ей нравился, потому что называл ее Мгля — сокращение от Мглива Эльфокусс: под таким именем она получала в лавке всю почту; но поскольку Стефан был жизнерадостен, да и люди ему, похоже, нравились, Лили ему очень не доверяла.
— Надо расписаться, — сказал он, протягивая электронный планшет, на котором она выцарапала «Шарль Бодлер» — с изысканным росчерком и даже не глянув.
Стефан шлепнул корреспонденцию на стойку.
— Опять одна работаешь? А где все?
— Рэй на Филиппинах, у Чарли травма. — Она вздохнула.
— Все бремя мира на моих плечах…
— Бедный Чарли, — сказал Стефан.
— Говорят, хуже нет, чем вот так супружницу потерять.
— Ага, и это тоже. Сегодня у него травма, потому что он увидел, как на Коламбусе парня задавило автобусом.
— Слыхал. Выкарабкается?
— Блядь, да откуда, Стефан, его же автобусом задавило. — Лили впервые оторвала взгляд от ногтей.
— Я в смысле — Чарли. — Стефан подмигнул, хотя посмотрели на него сурово.
— Ох, ну он же Чарли.
— Как мелкая?
— Очевидно, протекает вредоносными веществами. — Лили помахала у себя под носом «Волшебным маркером», словно тот мог заглушить аромат дозревшего младенца.
— Значит, все хорошо, — улыбнулся Стефан.
— На сегодня все. У тебя мне чего-нибудь есть?
— Вчера приняла красные виниловые платформы. Мужские, десятый размер. [7]
Стефан коллекционировал винтажную одежду сутенеров семидесятых. И Лили полагалось отслеживать, что поступает в лавку.
— Высота?
— Четыре дюйма.
— Низковысотные, — произнес Стефан, как будто это все объясняло.
— Ну бывай, Мгля.
Лили помахала ему на прощанье «Волшебным маркером» и принялась сортировать корреспонденцию.
В основном счета, пара флаеров… а вот один толстый черный конверт — похоже, книга или каталог. Адресован Чарли Ашеру «попечением» магазина «Ашеровское старье», а штемпель гласил, что отправлено это с Плутонова Брега Нощи, [8] который, очевидно, располагался в каком-то штате на букву П.
7
Соответствует 42-му.
8
Аллюзия на стихотворение американского поэта Эдгара Аллана По (1809–1849) «Ворон» (1845).
(Лили полагала географию не только смертельно скучной для ума, но и — в век Интернета — совершенно излишней.)
Разве не вверено сие попечению «Ашеровского старья»? — рассуждала Лили.
И разве она, Лили Мглива Эльфокусс, не сидит за стойкой, единственный работник — о нет, фактически управляющий вышеозначенного заведения, торгующего подержанным товаром?
И разве не вправе она — нет-нет, разве не обязана она вскрыть конверт и избавить Чарли от раздражения при выполнении сей задачи? Вперед же, Эльфокусс! Судьба твоя предрешена, ну а если и не судьба, то уж наверняка отыщется благовидная отмазка, что на языке политики одно и то же.