Грязная работа
Шрифт:
— Вечером я спускаться не буду. По вечерам там все радиоактивное.
Джейн шмякнула пачку бумаг на кофейный столик рядом с головкой Софи и, отступив на шаг, скрестила руки на груди.
— Воспроизведи в голове то, что ты сейчас сказал, будь добр.
Чарли воспроизвел, затем пожал плечами.
— Согласен, похоже, будто я спятил.
— Появись в лавке, Чарли. Всего на несколько минут — воду попробовать, приструнишь Лили и Рэя, хорошо? А я ее допоменяю.
Джейн втиснулась между тахтой и кофейным столиком, вытеснив брата с дороги. По пути она смахнула грязный подгузник на пол, где тот и раскрылся.
— О, боже мой! — Джейн затошнило, и она резко отвернулась.
— Еще одна причина не есть черную горчицу, правда? — сказал Чарли.
— Вот сволочь!
Брат попятился.
— Ладно, я пошел. Ты точно справишься?
— Иди! — Джейн услала его мановеньем одной руки — другой она зажимала нос.
5
Тьма нагличает
— Эй. Рэй! — сказал Чарли, сходя по лестнице на склад.
На ступеньках он всегда старался шуметь как можно больше и обычно выпаливал громкое и заблаговременное «эгей», дабы предупредить работников, что он идет. Сам он успел сменить несколько мест, прежде чем занялся семейным бизнесом, и по опыту знал: крадучее начальство никто не любит.
— Эй, Чарли, — ответил Рэй.
Он прикрывал позиции — сидел на табурете за стойкой.
Сильно под сорок, высокий, лысоватый; по миру он перемещался, не поворачивая головы. Не мог. Шестью годами ранее, служа в полиции Сан-Франциско, Рэй шеей поймал пулю группового насильника — тогда-то он и сумел в последний раз оглянуться через плечо без зеркала. Жил он на щедрую городскую пенсию по нетрудоспособности, а на Чарли работал в обмен на бесплатное проживание в квартире на четвертом этаже; таким образом их финансовые отношения не попадали ни в какие бухгалтерские книги.
Он развернулся на табурете лицом к Чарли.
— Эй… э-э… мне хотелось сказать, это, насчет твоей ситуации. В смысле, утраты. Рэчел всем нравилась. Это… если я могу чем-то…
После похорон Чарли видел Рэя впервые и неловкости вторичных соболезнований еще не преодолел.
— И так тебе спасибо, что взял на себя мои смены. Над чем трудишься? — Чарли отчаянно пытался не глазеть по сторонам на всяческие предметы, пылавшие вокруг тускло-красным.
— А, это. — Рэй развернулся и отъехал от стола, чтобы Чарли увидел монитор, с которого лыбились ряды азиатских девиц.
— Называется Отчаявшиеся-Филипины-точка-ком.
— Это здесь ты познакомился с мисс ДавноТебяЛюблю?
— Ее не так зовут. Лили наболтала? У этой малявки проблемы.
— Ну, это ж малявки, сам знаешь, — сказал Чарли, неожиданно заметив у входа почтенную даму в твиде: она разглядывала горку с антиквариатом.
В руках у дамы была фарфоровая лягушка, пылавшая тускло-красным.
Рэй кликнул по одной фотографии — открылась личная информация.
— Ты погляди на эту, босс. Говорит, тащится от гребли шестерками. — Он снова крутнулся на табурете и поиграл бровями.
Чарли отвлекся от дамы с пылающей лягушкой и посмотрел в монитор.
— Это вид спорта, Рэй.
— Ни фига. Смотри, тут говорится, что в колледже она была кормчей. — Рэй снова поиграл бровями и предложил Чарли пятерню для хлопка.
— И это в гребле есть, — ответил тот, ни на гран не просветив экс-полицейского.
— Это такой человек в лодке, который сидит на корме и орет, куда грести.
— Правда? — разочарованно протянул Рэй.
Женат он был три раза, и все три жены слиняли из-за его неспособности выработать взрослые навыки общения. Рэй реагировал на окружающий мир с полицейской кочки, и, хотя многих женщин такая реакция поначалу привлекала, все рассчитывали, что рано или поздно это свое мировоззрение он, приходя домой, станет вешать в чулан, как табельное оружие. А он не вешал. Когда Рэй вышел на работу в «Ашеровское старье», Чарли потратил два месяца на то, чтобы отучить его покрикивать на покупателей:
«Проходим, проходим, нечего тут разглядывать».
Очень много времени Рэй проводил в разочаровании от самого себя и рода человеческого в целом.
— Но, старина, — это же гребля! — сказал Чарли, чтобы хоть как-то его приободрить.
Несмотря на свою неуклюжесть, экс-полицейский ему нравился. По сути Рэй был парень хороший, добрый и верный, трудолюбивый и пунктуальный; а самое главное — лысел он быстрее Чарли.
Рэй вздохнул:
— Может, другой сайт поискать? Как называется слово, когда у тебя требования еще ниже, чем у «отчаявшейся»?
Чарли немного почитал на открытой странице.
— У этой женщины магистерская степень по английской литературе в Кембридже, Рэй. И посмотри только на нее. Она же роскошная. И ей девятнадцать лет. Чего ей отчаиваться?
— Эй, погоди-ка. Магистерская степень в девятнадцать — да эта девка для меня слишком умная.
— Нет, не умная. Она врет.
Рэй развернулся на табурете к Чарли так резко, словно его ткнули в ухо карандашом:
— Не может быть!
— Рэй, посмотри на нее. Она выглядит, как азиатские модели для «Кальмарных Угощений с Кислым Яблоком».
— У них есть и такое?
Чарли показал куда-то в витрину слева.
— Рэй, позволь представить тебе Китайский квартал. Китайский квартал, это Рэй. Рэй, Китайский квартал.
Экс-полицейский смущенно улыбнулся. В двух кварталах выше по улице располагался магазин, где торговали одними сушеными деталями акул: в витринах красовались портреты ослепительных китаянок с акульими селезенками и глазами в руках, — модели улыбались так, словно им только что вручили награду Киноакадемии.
— У последней, с кем я тут познакомился, в личных данных и впрямь было несколько ошибок и упущений.
— Например? — Чарли наблюдал за твидовой дамой с пылающей лягушкой.
Дама приближалась к кассе.
— Она, в общем, сказала, что ей двадцать три, пять футов ростом и весом сто пять фунтов, и я подумал:
«Ладно, с изящненькой можно развлечься». А оказалось — сто пять кило.
— Так ты не этого, что ли, ожидал? — уточнил Чарли.
Дама приблизилась, и он улыбнулся, ощущая, как внутри нарастает паника. Она собиралась купить лягушку!
— Пять футов — и двести тридцать фунтов. Она же сложена как почтовый ящик. Ну, это я, может, и пережил бы, но ей оказалось даже не двадцать три — ей шестьдесят три. Ее мне пытался продать кто-то из внуков.