Грязная сказка
Шрифт:
— А ты никогда не хотела ребёнка? — спросила Таня, глядя как в пластиковом тюбике кремообразная краска приобретает ярко-рыжий оттенок.
— А я страпону отдана и буду век ему верна, — улыбнулась девушка, отвинчивая носик пластиковой ёмкости. — А от них, сама понимаешь, не беременеют.
— А настоящий мужик у тебя был?
— Был. Давно. Мне не понравилось.
Лялька наносила крем тонкими полосками и растирала по волосам шуршащими одноразовыми перчатками.
— Что с пирсингом будешь делать? — кивнула она на лежавшую на полке перед зеркалом крошечную штангу
— Новый надену. Тот, что этот ловкач снял, фуфло было китайское. Попробует пусть следующий снимет. А то членодевке голыми сиськами можно щеголять, а мне в украшениях, видите ли, нельзя. Переморщится, — заявила она воинственно.
— Ох, вангую, что он попробует, — засунула Лялька склеенные краской волосы под шапочку и улыбнулась. — Ещё как попробует.
Ночью в своей одинокой постели Таня всё крутилась, пытаясь примириться с событиями этого долгого дня и скучая по своей малышке.
— Устала слушать твои вздохи, — легла Лялька с ней рядом, и крепко прижала её к себе поверх одеяла.
— Надо было съездить к Софи до того, как вышла на эту работу, — закрыла Таня глаза, успокаиваясь под тяжестью её руки. — Обещала родителям, но так и не вырвалась. Побоялась, что Назаров за мной увяжется.
— Вот выгонит тебя Сикорский, сразу и поедешь, — подтянула её Лялька поближе. — Покажешь мне её фотографии?
— Конечно. Она такая красавица.
«И так похожа на своего отца».
— Почему ты не воспитываешь её сама?
— Господи, Ляль, да какая из меня мать? А там тепло, виноградники, море в часе езды. Я сама выросла в этой деревне под Бордо. Я знаю, как там хорошо.
Но картинки беззаботного детства не шли на ум. Прижимаясь спиной к тёплой Лялькиной груди, она думала о Владе и о своей малышке. И не представляла себе, что ей делать, они так были ей нужны. Оба.
Глава 7
Двенадцать лет назад
ТАНЯ
Жажда возмездия требовала надеть что-нибудь кожаное с шипами, взять в руки плётку и отстегать этого засранца, чтобы он три дня не мог сидеть.
Правила клуба заставляли прикидываться на всё согласной, а по эксклюзивной программе так ещё и с особым рвением.
А глупая дурь, вбитая в голову сказками о прекрасных принцах и романтическими фильмами, заставляла Таню волноваться, зная, что он пришёл.
Сбежать бы! Гулять с ним за ручку по набережной, есть мороженное в кафе, целоваться на скамейке в парке, а потом расстаться у подъезда с обещаниями встретиться завтра… О чём это она? Это история совсем не из её сказки.
Она выдохнула перед дверью, настраиваясь на то, что её там ждёт — его самодовольная ухмылка, оплаченная в три дорога ночь и боль.
— Привет, милый!
Он стоял, сложив за спиной руки. Он не улыбался. Он молчал. И этот халатик на ней смотрелся неуместно рядом с его костюмом и белой рубашкой.
— Ты предложение мне
До него несколько шагов. И между ними пропасть. Она остановилась на её краю, но уже знала, что падает. Она назвала цену, он купил. Он — клиент, она — продажная девка. Ей не стыдно, и он не испытывает неловкости. Такая жизнь.
— Ты кое-что забыла, — проигнорировал Влад её высказывание и протянул трусики, висящие на пальце.
— Это тебе на сувениры, — она не собиралась их брать.
— Бельё нынче дорого, — трусы упали на пол. — Оставь себе.
— Как скажешь. Спасибо, что потрудился занести.
— Ты так неожиданно ушла, — его брови тревожно сдвинулись к переносице.
— Я надеюсь, ты не расстроился.
— Нет, я не расстроился, — покачивался он как императорский пингвин, всё ещё держа руки за спиной. — Я очень расстроился. Я хотел приготовить тебе завтрак. Хотел сводить тебя в кино. Накормить в ресторане. Проводить до дома и пригласить на свидание.
Смешная шутка, да.
— Я, надеюсь, ты не расплакался? — улыбнулась она.
— Это тебе, — он снова проигнорировал её язвительность.
В его руке роза.
Самая совершенная роза, какую она когда-нибудь видела. В самой совершенной мужской руке.
— Спасибо, — она взяла её аккуратно, двумя пальцами, но наткнулась на колючий шип и вздрогнула.
Роза упала. И пока Таня разглядывала палец, Влад уже протянул руку и прижал его к своим губам.
А потом медленно провёл её рукой по своему лицу за шею, и прикрыв глаза, обнял девушку. Он так шумно вдыхал её запах, и прикасался к ней так нежно, что она не знала, что об этом думать. Он обволакивал её своей неожиданной чувственностью, и она тонула, бессовестно тонула в ней.
— Я скучал, — прошептал он ей на ухо, растягивая гласные и даже не поцеловал, просто прижался губами к ложбинке между шеей и плечом и затих.
Они словно не виделись вечность. Словно это была Разлука, истерзавшая его душу в клочья. Его хриплый стон бежал электричеством вниз по её позвоночнику. Она зарылась лицом в его волосы, вдохнула знакомый запах шампуня и отправила к чёрту всё, что было до него.
— Останься со мной, — прошептал он.
— Ты заплатил.
— Нет, — покачал он головой.
Он поцеловал её в висок, в лоб, в другой висок и так же вернулся обратно.
— Останься со мной.
Она провела рукой по его волосам и запустила в них пальцы.
— Конечно, — прошептала она.
— Да, — откликнулся он и откинул голову, так и не открыв глаза.
Она сняла с него пиджак, поцеловала в эту беззащитную шею и начала расстёгивать рубашку. Он глухо постанывал на каждое прикосновение её рук, а она спускалась всё ниже и ниже.
Стоя на коленях, она слизала солёный вкус моря с кончика его освобождённого от белья друга. «Интересно, как он его называет?» Она бы назвала его «красавчик», потому что он красивый. Ровный, упругий и такого размера, чтобы не сказать: «И что мне с этим недоразумением делать?» И не такого, чтобы ужаснуться: «И как я это засуну в рот?» Он идеальный. И они знакомы.