Грязная жизнь
Шрифт:
— С одной из этих женщин я был обручён. Её звали Анжела Росси. — Он наклоняет ко мне голову. — Мать Зепа и Манды. Она происходила из хорошей семьи, итальянской семьи, которая знала, как устроен наш мир. Она была красива, но её глаза…. — Он размахивает руками. — Они были жестокими. Злыми и печальными. Большую часть времени, когда мы были вместе, она говорила мне, как сильно меня презирает, и я чувствовал, что никогда не завоюю её любовь. — Он долго и тихо вздыхает.
— Другой женщиной была Лючия Де Мартино, серьёзная официантка в казино, в которое я часто ходил со своими парнями. Она тоже была итальянкой,
Синьор Фалько, кажется, потерян в своих воспоминаниях, когда признаётся:
— Трудно любить женщину, которая не отвечает взаимностью. Анжела была упрямой. Я видел, что она начала что-то чувствовать ко мне, но никогда не позволяла себе в этом признаться. Так что, всякий раз, когда Анжела отвергала меня, я отправлялся на поиски своей Лучии. И вот она, в своей небольшой квартирке без мебели, только с маленькой двуспальной кроватью, заправленной в белоснежные простыни. И она была рада мне в любой час. Она просто хотела быть со мной, даже если это означало прожить половину жизни с мужчиной, которого она любила.
Он смотрит на меня, показывая два пальца.
— Два конца спектра. Одна женщина полностью отдаётся любви. Другая никогда не даёт достаточно. — Он пожимает плечами. — Я был молод и глуп. Мой отец знал о Лучии, — он фыркает. — Чёрт возьми, все знали о Лучии, но я должен был выполнить свой долг. Итак, я женился на Анжеле. Лучия знала, но для неё это не имело значения. Только я был для неё важен.
— Что случилось дальше?
Пожилой мужчина сцепляет пальцы, кладёт руки на стол и смотрит сверху вниз.
— Эта жизнь, наша жизнь не для всех. Чем больше времени я проводил с Лучией, тем больше она видела то, что не давало ей покоя. Она продолжала говорить о том дне, когда мы сбежим и просто будем вместе, подальше от оружия и насилия. Она была наивна, и я оставил её в покое. Так было лучше. Анжела была создана для такой жизни. Каково же было мое удивление, когда Анджела объявила, что мы ждем нашего первенца? — Он хихикает. — Я был потрясён. Это чувство восторга, от того, что я стану отцом, было тем, чего я не ожидал испытать. Поэтому я долго и серьезно раздумывал о своей жизни и решил покончить с Лучией, но когда добрался до неё, она плакала от счастья. — Он разводит руки по сторонам. — Эй, Тони, ты станешь папой. Разве это не грандиозно?
Моё сердце сжалось в тиски.
— Что вы сделали?
Сжав губы в мрачную линию, он бормочет:
— Я обманывал сам себя, когда поверил, что я могу жить с Лучией. Я был рядом с ней до рождения первенца. Мы назвали его Антонио, и это что-то да значило для меня. Право назвать ребенка моим тёзкой должно было достаться моей жене, но Лучия… Я любил её больше, чем было бы благоразумно. Я провёл со своим маленьким мальчиком четыре дня, держа его и пытаясь запомнить, как он чувствовался в моих руках. Затем родился Джузеппе, и его рождение что-то изменило в Анжеле. Каждый раз, когда она наблюдала за тем, как я разговариваю с нашим сыном, обнимая его, она немного смягчалась
— Вы бросили Лучию? Вы просто оставили своего сына? — Моё сердце болит за эту женщину.
Его глаза засияли, он заявил:
— Она была моей женой. Моим долгом было хранить верность. Кроме того, один из моих сыновей носил моё имя. Ему пришлось бы исполнить свой долг перед нашей семьёй. Мой другой сын не был удостоен этой чести. Без моей репутации за спиной он бы жил нормальной жизнью. Влюбился. Женился бы на той, на ком хотел. — Взгляд Фалько встречается с Юлием. — Откуда мне было знать, что Антонио было суждено пойти по моим стопам несмотря ни на что? Я ушёл, чтобы дать ему лучшую жизнь. У него должна была быть хорошая жизнь. Я не мог предвидеть, что мой уход принесёт ему больше вреда, чем пользы. Я думаю о нём каждый чертов день. Я рад, что у него был ты, Юлий. Спасибо за то, что ты стал его братом, за то, что был там, где я не мог.
Наступила тяжёлая тишина, достаточно плотная, чтобы разрезать ей ножом.
— Где он? — спрашиваю я. — Где Антонио?
Глаза синьора Фалько полны скорби.
Ответил Юлий, причём шёпотом:
— Он умер.
Глава 33
АЛЕХАНДРА
— Всё изменилось, — лишь это сказал Юлий. Эти слова были произнесены только сегодня днём, а по какой-то причине кажется, будто пролетела целая жизнь. Так много всего случилось за это время.
И после того, что произошло этим вечером, я чувствую себя иначе.
Я больше не боюсь.
Я спокойна и ощущаю облегчение. И знаю, что в конечном итоге что-нибудь разрушит это умиротворение и бросит на произвол судьбы, но прежде чем это случится, я планирую спустить паруса и выйти в море.
Неизвестность поражает меня, как удар в солнечное сплетение. Глядя на себя в отражении зеркала, я сурово оцениваю его и прежде чем передумать, натягиваю халатик Линг на своё почти обнажённое тело.
Я говорю себе, что должна ему. Я ему кое-что должна. Что угодно. Поэтому позволю окунуться в эту неизвестность с широко раскинутыми руками и высоко поднятой головой.
Мои босые ноги бесшумно движутся по прохладной плитке пола ванной. Моё сердце бешено колотится, когда я останавливаюсь на небольшом расстоянии от закрытой двери. Закрыв глаза, глубоко дышу и беру себя в руки.
Ещё три шага…
Ноги начинают трястись.
Ещё два шага…
Румянец поднимается от моей шеи, опаляя щёки.
Ещё один шаг…
Моё сердце бьётся ровно, сильно и быстро, как барабан.
Не колеблясь ни секунды, поднимаю руку и поворачиваю ручку. Она бесшумно открывается, и когда я осторожно открываю дверь, меня встречает интересная картина.
Юлий сидит на постели, его голый торс опирается на изголовье, простыни скручены немного ниже его талии, открывая небольшую дорожку волос, спускающуюся ниже от его подтянутого живота, и ещё ниже туда, где я больше ничего не могу увидеть. Он выжидающе смотрит на меня.