Грязные игры
Шрифт:
Он прибыл ровно в восемь тридцать. Позвонил в дом от ворот, назвал себя ответившему на звонок Мануэло, и ворота распахнулись. Слуга открыл дверь еще до того, как Грифф успел нажать на кнопку звонка. Как и прежде, Мануэло был одет во все черное, а его улыбка походила на маску. Не произнеся ни слова, он провел Гриффа через сводчатый холл в знакомую библиотеку, где его ждал Фостер. Один.
– Грифф! – радостно воскликнул Спикмен и проделал странные манипуляции со своим креслом, прежде чем проехать вперед. Широко улыбаясь, он обеими
– Не мог отказать вам.
– Но хлопоты стоят того, правда? Пятьсот тысяч долларов наличными. У вас есть броневик, чтобы отвести их домой?
Грифф засмеялся, как и ожидалось.
– Что вы будете пить?
– Что-нибудь такое, – Грифф кивнул на высокий стакан для напитков, стоявший на столике у локтя Спикмена.
– Уно мас, – обратился Спикмен к Мануэло, который тут же подошел к бару и налил Гриффу напиток из графина. После того, как он подал стакан Гриффу, Спикмен кивком головы отпустил его. Мануэло вышел, закрыв за собой обе створки дверей.
Спикмен взял свой стакан со стола.
– Вчера вечером я выпил целую бутылку шампанского и утром проснулся с ужасной головной болью. Но вам не повредит хороший бурбон, правда? – Он поднял стакан: – За наш успех.
– За наш успех, – повторил Грифф. Он сделал большой глоток виски, который обжег его горло. – А миссис Спикмен к нам не присоединится?
– К сожалению, нет. Уже несколько месяцев мы не можем уладить одну проблему в Остине. Проблема обработки багажа требует ее личного внимания. Или она так считает. Я пытался отговорить ее от поездки, но она настояла, что один из нас должен присутствовать там, а перелет туда и обратно будет слишком утомительным для меня.
Грифф подумал, что это предлог, который она придумала для мужа. Правда же заключалась в том, что она сбежала в Остин, потому что не хотела видеть его.Причина ее отсутствия была для него абсолютно ясна, и Грифф испытывал смешанные чувства – желание еще раз увидеть ее и злость оттого, что она боится встречаться с ним после их последнего свидания.
– Я больше не позволю ей перетруждаться, – сказал Спикмен. – С этого момента и до рождения ребенка самой трудной задачей для меня будет заставить ее делегировать обязанности. Она очень упряма, когда речь идет о том, чтобы дать кому-то поручение. – Он усмехнулся, зная этот недостаток и за собой. – Но мы оба хотим быть полноценными родителями. Когда родится ребенок, она, вне всякого сомнения, полностью посвятит себя материнским обязанностям.
Конечно, все так и должно быть. Лаура хотела ребенка. Она хотела подарить мужу ребенка. Несколько оргазмов можно рассматривать как премиальные, но они не изменили ее решения, и он был бы полным идиотом, если бы думал, что что-то могло измениться.
Он ничем не отличался от банка спермы, за исключением небольших преимуществ – твердого члена, пальцев и языка. Он трахнул ее несколько раз. И что? Ничего. Она принадлежала Фостеру Спикмену – как и ребенок, который у нее родится.
Прощайте, мистер Буркетт. Было приятно с вами познакомиться. Приятно трахнуть вас. Приятно кинуть вас.
И если он еще в этом сомневался, достаточно было послушать сентиментальный монолог ее мужа.
– Вы бы видели ее в то утро, когда все три теста оказались положительными. – Он прижал кулак к губам, сдерживая эмоции. – Ее лицо… Она никогда не была так прекрасна, когда улыбнулась мне и сказала: «У нас будет ребенок». У нас.Эти два слова чрезвычайно важны для человека в моем положении.
– Не сомневаюсь.
Похоже, Спикмен не замечал притворства Гриффа. Он был слишком занят своей радостью.
– Еще до теста я знал, что она беременна. Ее грудь стала полнее. И такой чувствительной, что она не разрешала мне прикасаться к ней. – Он засмеялся. – Вероятно, она смутилась бы, если бы узнала, что я рассказываю вам об этом. Простите мою болтовню. Ничего не могу с собой поделать. Мое сердце переполнено. И мне кажется, что я все еще немного пьян.
Произнеся это, он предложил Гриффу еще порцию. Тот отрицательно покачал головой. При упоминании о груди Лауры он допил остатки виски. В ушах у него звенело, сердце учащенно билось. Он вспотел, и его слегка подташнивало.
– У вас есть какие-нибудь предчувствия по поводу него? – спросил Фостер.
– Кого?
– Ребенка. Вы не думали о том, мальчик это будет или девочка, в день зачатия?
В день зачатия он чувствовал только Лауру. Ее кожу. Ее жар. Ее страсть. От виски у него жгло горло, но он заставил себя ответить:
– Нет, я никогда не думал об этом.
– А я думаю постоянно, – с улыбкой признался Спикмен. – Пол нашего ребенка – а на самом деле и все его черты – были определены в момент оплодотворения яйцеклетки. Разве это не удивительно?
– Удивительно.
Удивительно, сколько раз я входил в нее.
– Мне не терпится узнать, мальчик это или девочка, но все выяснится только на пятом месяце.
Удивительно, как сладко мы кончали вместе.
– Через пять месяцев, – усмехнулся Спикмен, – вы, наверное, будете лежать на пляже где-нибудь на Карибских островах с холодным коктейлем в одной руке и горячей девчонкой в другой.
– Неплохая перспектива, – выдавил из себя Грифф.
– Думаю, в конце концов вы узнаете о ребенке. Мальчик это будет или девочка. И как мы его назвали. Вероятно, из газет.
– Если на тот карибский остров доставляют газеты.
Спикмен ухмыльнулся.
– Вы уверены, что больше не хотите выпить?
– Нет, спасибо.
Спикмен взял стакан Гриффа и отвез его к бару. Как и в прошлый раз, он исполнил свой обычный ритуал – поставил стаканы в мойку, вытер чистую, без единого пятнышка стойку и сложил полотенце, выровняв его края. Продев полотенце в кольцо, Спикмен еще раз поправил его. Добившись желаемого результата, он вымыл руки дезинфицирующим раствором.