«Гудлайф», или Идеальное похищение
Шрифт:
Тут вдруг он услышал, как хлопнула передняя дверь.
— Поздравляем с семидесятипятилетием, пап! — крикнул Тео из гостиной. Малкольм поднялся с кресла и вошел в комнату следом за сыном.
Тео уже поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, а Коллин, не оборачиваясь, шла наверх, когда Малкольм попросил сына вернуться. Коллин скрылась где-то наверху.
— Я только хотел тебя поздравить, — сказал Малкольм. — Вовсе не собирался вмешиваться. Попытался дозвониться к тебе в яхт-клуб, просто первым
— Ты что сделал?! — Тео повернулся и медленно сошел с лестницы. Лицо его подергивалось от ярости.
Отец и сын стояли в самой темной части гостиной, за входной дверью. Малкольм схватился за дверную ручку, и она задребезжала в его руке.
— Так что же ты сделал? — спросил Тео сквозь стиснутые зубы.
— Секретарша сказала мне, что не смогла тебя найти и что президент на совещании.
— Когда он был на совещании?
— Час назад.
— И с кем, по-твоему, он совещался?
— С тобой, насколько я тогда мог себе представить. Она сказала, он мне позвонит.
Тео глубоко вздохнул.
— Как думаешь, какой процент деловых операций предназначен для массового потребления?
Малкольм промолчал.
— Очень малый или вовсе нулевой, — сказал Тео. — Информация не выдается любому, кто пожелает позвонить в клуб в воскресный денек. Ты мог оказаться репортером. Ты мог оказаться вообще кем угодно. Разве я тебе не говорил с самого первого шага, что все это — дело совершенно конфиденциальное?
— Говорил.
— Если тебе позвонят, я хочу, чтобы ты сказал — не туда попали! И точка. — Тео повернулся и размеренным шагом двинулся к лестнице. — Ну, если ты сорвал мне это дело… — произнес он и покачал головой. — Я уж и не знаю тогда, что…
Малкольм снова сидел в своем кресле в крытом переходе, когда Тео появился на кухне.
— Коллин спустится через минуту, — сказал он. — Давайте начинать.
— Мы можем и подождать, — ответила Дот. — Никто не торопится.
— Давайте начнем с торта. Она возражать не станет.
— Она не захочет пение пропустить. — Дот зажигала на торте свечи.
— А папа не захочет долго дожидаться своего юбилейного торта. Семьдесят пять все-таки! — Тео потер руки и выглянул в дверь: — А, пап?
— Папа, хоть раз в жизни, — сказала Тиффани, — не будь такой сволочной задницей.
— А ты придержи язык. — Тео стянул торт со стойки и начал петь: — «С днем рожденья тебя…»
Дот с Тиффани неохотно присоединились к нему, и он вышел в крытый переход, держа торт на одной мясистой ладони и дирижируя другой. Тео поставил торт на газету, лежавшую на скамеечке перед Малкольмом. Тиффани загудела в гудок, из которого стал высовываться, развертываясь и снова скручиваясь, бумажный язык. Семь свечей на торте образовали сердце. Посередине торчал небольшой огарок.
— А ну-ка, дунь,
— Боюсь, я…
— Не вешай мне лапшу на уши, о ты, умеющий так здорово дышать!
— Все, что я умею, это…
— Да если бы я сутулился, как ты, я бы тоже дышать не смог.
— Папа… — сказала Тиффани.
У Малкольма было такое чувство, будто легкие у него совершенно пусты.
— Тео, дорогой, — сказала Дот, — папе вовсе и не надо гасить эти свечи.
— Нет, надо. Хочешь торта, участвуй в игре. Дуй! — требовал Тео, нависая над отцом.
Малкольм шарил рукой в кармане свитера.
— Папа, прекрати! — крикнула Тиффани.
Горло у Малкольма саднило, словно ободранное. Легкие будто заполнились цементом. Наконец ему удалось вытащить из кармана ингалятор и поднести ко рту.
— А теперь ты жульничаешь! — произнес Тео.
— Хватит, Тео. — Дот встала между ними, оттеснив сына к сетчатой двери.
Тео молчал.
— Ну ты и подонок! — сказала Тиффани собственному отцу, потом подошла к деду, опустилась на колени у кресла, накрыла его руку своей и задула свечи.
— А вот теперь ты испортила ему день рождения, — произнес Тео.
— Тиффани, что же ты не режешь торт? — Это Коллин встала в дверях кухни. Глаза у нее покраснели. Она подошла к Малкольму осторожными шагами, словно сильно выпившая женщина, и поцеловала в лоб. — Долгих лет, папа, — сказала она.
Малкольм взял тарелку с тортом из рук внучки и поставил к себе на колени. Тео принялся за свою порцию, цепляя на вилку большущие куски. Он сказал:
— За-а-амечательн и пи-и-итательн. Делает тебя стаа-арательн.
Коллин смотрела во двор сквозь сетку.
— Что-нибудь не так, моя хорошая? — спросила ее Дот.
— У нее все прекрасно, — ответил Тео. — Малость волнуется из-за сегодняшнего вечера. Либо пан, либо пропал — такой момент у нас сейчас в этой сделке с яхт-клубом.
— Подарки! — воскликнула Тиффани и показала китайскими палочками на подарок от Дейва Томкинса.
— Жалко, что нам надо так рано уходить. — Тео посмотрел на часы. — Но все вдруг побыстрей завертелось в последнюю пару часов. — Он взглянул на Малкольма: — Ты ведь понимаешь?
Малкольм кивнул.
— Подарок мы тебе пока еще не купили, — продолжал Тео. — Но после этого вечера… Если ты только посмотришь на цифры, с какими мы имеем дело… — Он соскребал остатки глазировки с тарелки и облизывал вилку.
— Ты правда нормально себя чувствуешь? — снова спросила Дот у Коллин.
— Да просто время месяца такое. Все у нее будет замечательно.
— Развернем этот, — предложила Тиффани. — Это — от тебя, а, бабуль?
— Нет, — ответила Дот. — Дейв Томкинс заезжал…