Гугеноты
Шрифт:
— Никогда не стоит, идя на такое мероприятие, брать с собой много денег. Так эти красотки наказывают тех, кто не знает этого простого правила.
Лесдигьер рассмеялся, вспомнив свое вчерашнее приключение, потом прицепил шпагу.
— Да, но ведь они рискуют попасться на следующий же вечер тем же самым господам, — возразил он.
— Ну и что же? — усмехнулся Шомберг. — Они скажут, что никогда и в глаза не видели того господина, о котором идет речь. Кто докажет обратное? А потому ручаюсь: едва мы спустимся вниз, как увидим наших красоток.
Лесдигьер задумчиво почесал подбородок:
— М-да, тут, оказывается, целая наука. Постой, а как же ты? Ведь у тебя тоже были деньги в кошельке.
— Да, около пяти экю.
— И они?..
— Ушли в том же направлении. Вместе с твоими это составило почти десять экю или около тридцати пяти ливров — вполне достаточная плата нашим милашкам за проведенную ночь.
— Так вот почему ты рассчитался с трактирщиком еще вчера!
— Разумеется, ведь сегодня я уже не смог бы этого сделать. Не забывай, нам пришлось заплатить ему не только за вчерашний ужин, но еще за постель и постой наших лошадей, а также за сегодняшний завтрак. По мне, это лучше, нежели наоборот.
Едва друзья спустились по лестнице, как увидели Бланку и Эльмиру, преспокойно сидящих за столом. Перед ними стояла бутылка с вином, и дымился на тарелках легкий завтрак.
— А вот и наши кавалеры, — произнесла Бланка, потягивая вино из бокала. — Хорошо ли вам спалось в эту ночь, сеньоры?
— Настолько хорошо, что я даже не слышал, как ты ушла, неблагодарная, — пожурил ее Лесдигьер и, сев рядом, тут же получил звонкий поцелуй в щеку.
Вслед за этим Бланка добавила:
— Франсуа, я никогда не забуду этой ночи и всегда готова к твоим услугам, как только тебе этого захочется.
Они обнялись и начали шептаться о чем-то. Шомберг с Эльмирой поступили так же.
Когда кавалеры вышли из трактира, мэтр Лено отозвал в сторону Бланку:
— Ты вылила ему в бокал жидкость, которую я тебе дал?
— Да, до последней капли.
— Он этого не заметил?
— Он был пьян.
— Это на него подействовало?
Бланка рассмеялась, игриво поправив рукой прическу:
— О да, он проявил столько пылкости… и уснул лишь под утро.
— Вот видишь, я же говорил тебе, что этот эликсир незаменим в любовных схватках. Значит, не зря ты поделилась со мной своим заработком.
С улицы послышался звон колокола собора Богоматери. Когда Бланка ушла, мэтр Лено задумчиво поглядел в окно в сторону монастыря Нотр-Дам и негромко проговорил:
— Судя по его словам, не пройдет и суток, как яд начнет действовать. Это значит, что через несколько часов этот красивый дворянчик отдаст Богу душу. Ну что ж, не все ли мне равно, если за это хорошо заплачено.
И он со спокойным сердцем вернулся в кухню к своим вертелам и кастрюлям.
Глава 7
Что происходило в Турнельском дворце
Лесдигьер и Шомберг покинули Сите, проехали по мосту Богоматери и направились в сторону Бастилии, куда уже отовсюду стекался народ.
— Королева весь этот месяц проводит в балах и празднествах. Недавно двор прибыл из Фонтенбло, где тоже, кажется, кого-то женили.
— Королева устала от забот, — ответил Лесдигьер, — ей просто хочется сбросить с себя этот груз, давивший на нее больше двух лет.
— Но нельзя не заметить при этом пассивности и меланхолии, — возразил ему на это Шомберг.
— И ты знаешь настоящую причину этого?
— Нет ничего проще: королева влюблена, — Влюблена? В кого же?
— Ты совсем перестал бывать при дворе, Франсуа. Она влюблена в Линьяка.
— Да, да, помнится, ты что-то говорил об этом. И он уже зарекомендовал себя с наихудшей стороны, — сказал Лесдигьер, зевая.
— Двор давно уже не видел таких мерзавцев. Виртуозно владеет оружием и, пользуясь этим, дерется чуть ли не по три раза в день. Причем причины для ссоры настолько пустячные, что о них и говорить неудобно.
— Шомберг, мне это неинтересно.
— Нет, ты послушай! Однажды он вызвал на поединок Ламбурье только из-за того, что у виконта носки туфель блестели ярче, чем у него. И убил его.
— Вот скотина!
— У Ла Бовре ему не понравился покрой плаща, а от Субиза пахло луком.
— Жан де Субиз? Гугенот, любимец адмирала Колиньи, который вместе с Дюраном де Виллеганьоном плавал в страны Нового Света и способствовал освоению новых земель для Франции?
— Он самый.
— Черт возьми, да этот Линьяк настоящий мерзавец! Не мешало бы поучить его хорошим манерам.
— Верно, но такого человека еще не нашлось. А несколько дней назад он убил собаку. Даже двух.
Лесдигьер резко осадил коня:
— Какую собаку?
— Коричневая, с белым ухом.
— С белым ухом? Постой!.. Уж не была ли она с коротким хвостом? И с подпаленным левым боком?!
— Сам не видел, но говорили, что именно так. А в чем дело?
— Шомберг! Это был мой Брюн!!!
— Как! Твой Брюн? Но ведь он живет при дворце Монморанси!
— Жил, хочешь ты сказать… За несколько дней до моего приезда Брюн убежал и стал рыскать по городу. Помнишь, я ведь говорил тебе?.. Где я только ни искал его — все было тщетно, — продолжал Лесдигьер. — Мне говорили, что видели его то близ Лувра, то у дворца коннетабля, то на ступеньках отеля Савуази…
Шомберг положил ему руку на плечо:
— Он искал тебя, Франсуа.
— Бедный верный пес… — горько покачал головой Лесдигьер. — Нет на свете существа преданнее собаки, Шомберг… Человек предаст, собака — никогда… Но как это случилось? И откуда ты узнал?