Гуль. Харизма +20. Том 1
Шрифт:
— Не хочешь принять душ? В ванну ты целиком не влезешь, но если…
Она вернулась в комнату с чёрным полотенцем, скрывающим туловище и со вторым — на голове. Лицо покрывал свежий макияж. И как только успела?
— Что значит этот символ?
— Пентаграмма, оккультный символ Древних.
— Пентаграмма? Как Пентеграм?
— Пентеграм как пентаграмма, — подтвердила Мэдлин. — Механика магии — одна из основных в «Новом Мире», так что этот символ используется во многих заклинаниях.
— Хм, значит, скорее всего,
Я протянул ей ленточку с кулоном, ведьма присмотрелась.
— Где ты это взял?
— Не важно. Что это за вещь?
— Артефакт, чокер Госпожи Шабаша.
— Он ценный?
— С такими статами — очень ценный. Если собрать полный сет, то станет бесценным…
— Отлично. Прими его в подарок.
Нефритовые глаза ожгли холодом.
— Ты даже не представляешь, сколько он может стоить на мировом аукционе.
— М-м-м, тысяч десять Драгоценных?
— В качестве стартовой цены.
— Вот и хорошо, не люблю дарить дешёвки.
— Не приму.
— Почему?
— Буду чувствовать себя обязанной.
Я мягко подтолкнул её к зеркалу, стянул с головы полотенце, освободив неожиданно длинные красные волосы, скинул второе, встал позади, накинул чокер на белую шейку, чудом совладал с маленьким замочком и взглянул через плечо.
— Смотри, Мэдлин, как мы подходим друг другу. — Лапы альгуля охватили нежные груди. — Моё уродство оттеняет твою красоту. — Прижался торсом к её тылу, приблизил пасть к уху. — С ванной ты поторопилась.
Дыхание ведьмы становилось тяжелее, сердце ускоряло бег, я взял её руки и упёр ладонями в стену по сторонам от зеркала. Рот Мэдлин приоткрылся, во взгляд возвращался особый блеск.
— Смотри на себя, смотри и не отводи глаз, пока мы…
Она тихо застонала.
— …не перестанем быть одним.
«Внимание! Касандея отметила вашу безудержную страсть! Вы получаете достижение «Ненасытные Любовники»!»
«Внимание! Касандея дарует вам своё благословение! Теперь вы можете восстанавливать очки здоровья через взаимное сексуальное удовлетворение!»
Голод, обоняние, осязание, слух.
Я проснулся от нестерпимой жажды плоти, скатился на пол, запутался в простынях, дёрнулся и порвал шёлк. В животе словно вращался железный шар с лезвиями и крючьями, который измельчал меня. Пища! Нужно было что-нибудь съесть!
Запах! На столике ждала глубокая тарелка с обрезками костей. Кто-то аккуратно распилил их и оставил так, свежие, розовые, ещё живые. Я набросился на угощение и полностью отдался хрусту, челюсть дробила без остановки, божественный вкус костного мозга наполнял мою голову, а боль в животе понемногу унималась. Голод — единственная непреходящая истина гулей.
Успокаиваясь, открыл энциклопедию, перелистнул на новую страничку.
«Касандея — Роза Страстей, Сладостный Шип; богиня ярких эмоций и чувственных наслаждений; свободная, ветреная, неудержимая в страсти и ненависти, любовница и мстительница, защитница запретной любви, покровительница тех, чьи сердца пылают; моральный ориентир: хаотично-нейтральный».
Я перешёл к новому достижению «Ненасытные Любовники», прочитал краткое описание и чуть не подавился молотой костью. Не хотел бы оказаться в ситуации, когда мне понадобится такое исцеление.
Ванная была маленькая и очень чистая, на стенах чёрного кафеля блестели никелированные вешалки с чёрными махровыми полотенцами. Сама ванна тоже была очень мала, но на краю лежал кусок чёрного мыла, а из лейки сразу пошла горячая вода. Не знал, что мне настолько не хватало её, — простой горячей воды. Хотя, в реальности я обычно обходился вибродушем, и всё же…
Закончив мытьё и обтираясь, озадаченно встал над блестящим керамическим агрегатом. Тоже чёрным. Ватерклозет, устройство оправления естественных нужд, прообраз современных мне моделей. При взгляде на него я вдруг осознал, что ни разу со дня заточения не испытал этих самых нужд. Вроде бы мелочь, а всё же, нужно будет осведомиться при случае.
Позже, чистый и благоухающий, в маске и плаще, с сумками в руках я спустился в общий зал. Оказалось, что маскировка была излишня, — он практически пустовал. Двери и ставни были закрыты, создавая приятный полумрак, у барной стойки с книгой и серебряной чашечкой кофа сидела Мэдлин; на самой стойке рядом, закинув ногу на ногу пристроилась Агнесс Нитт в синем вечернем платье.
Судя по всему, моё появление прервало их беседу. Поодаль стояла огромная Доратея, лицо девушки было красным, уши горели, она мяла полотенце и пыталась не смотреть в мою сторону.
— Понимания и процветания, дамы, — сказал я, кладя маску, плащ и сумки рядом с гоблинкой. — Благодарю за гостеприимство.
— Маловато будет благодарности. Вот иди, сожги простыни и оплати услуги жреца для нового освящения дома, — тогда расквитаемся.
— Мы слишком шумели? Приношу свои извинения. Десяти Драгоценных золотом будет достаточно?
— Она шутит, — сказала Мэдлин, не отрывая глаз от книги, — денег не надо.
— Ничего себе шутки! Бард порвал три струны и сорвал связки, пытаясь вас перекрыть! Посетители сочли, что в таверне завёлся призрак и многие разошлись! Это убытки, Мэдлин!
— Они разошлись не из-за «призрака», Агнесс, просто решили провести остаток вечера в городских борделях.
— Убытки! — повторила зеленокожая коротышка.
— Да ладно тебе, сладенькая, всё это ерунда! Они вернутся в надежде получить добавку! — Из кухни с небольшим подносом вышел бистал-рысь; передо мной появилась ещё одна чашка кофа, — керамическая. Яркие кошачьи глаза уставились в упор. — Говорящий гуль, значит? Прости, что чуть не убил тебя.
— Не стоит, Лёкс, ты даже близко не смог подобраться.