Гуль. Харизма +20. Том 2
Шрифт:
— Понимания и процветания, Грезящие, — заговорила голограмма. — Я Зимний, глава гильдии «Северная Звезда». Мой уровень двести второй. За этой дверью живёт НИП, который может оказать вам гостеприимный приём. Будьте свободны вдоволь насладиться и не забудьте поблагодарить его потом. Если же вы причините этому НИПу какой-либо вред, я гарантирую вам очень серьёзные неприятности.
Голограмма рассеялась, оставив нас в некотором удивлении.
— Что это? — спросил я.
— Не уверена, — ответила ведьма.
— А он ничего, — рассудила Лиззи, — ну, если вам нравятся такие. Мне нравятся.
— Я только
— Насколько реальны его угрозы?
— «Северная Звезда» — самая сильная из частных гильдий региона Сагнельслан, это очень далеко отсюда, вплотную к Вечной Стуже. Но, если учесть систему порталов, то небольшой отряд может высадиться в Щедрых Холмах и устроить охоту в любой день. Найти кого-то в «Новом Мире» тяжело, но, опять же, когда есть деньги и желание, рано или поздно любая цель попадётся. Так что да, проблемы они в принципе способны доставить. Скорее всего в деревне сейчас дежурит как минимум один игрок или НИП, которому поручено присматривать за местным хозяином.
Услышанное заставило задуматься. Ну почти всех.
— Так мне звонить или пойдём в таверну? — спросил гоблин. — Так! Я устал, я голоден, я звоню!
Скоро медная ручка, расположенная в середине двери, повернулась, и перед нами возник невысокий средней упитанности господин в седых кудряшках, остроухий и босоногий, как здесь было принято. Он с удивлением посмотрел на нас, пыхнул длиннющей трубкой и вложил руку в кармашек красной жилетки.
— Не ждал гостей сегодня. Да и компания какая! Добрый вечер!
— Что вы хотите этим сказать? — раздражённо спросил гоблин. — Желаете нам доброго вечера, или утверждаете, что вечер добрый и неважно, что мы о нём думаем?
— Ангус, — голосом более опасным чем яд орнитовеспа процедила Мэдлин, — прикуси язык, да посильнее.
— Вы посмотрите какие рожи меня окружают! Мой вечер не может быть до…
— Добрый вечер! — воскликнула Лиззи. — Вы миляга! Можно у вас переночевать?
Полурослик наблюдал за нами с хитроватой улыбкой, медленно потягивая дым, над его головой парил дескриптор: «Ульбо Штрумпинс, эсквайр (нотариус), путешественник, писатель, полурослик (НИП)». Никаких уровней. Странно.
— Что ж, темнеет, господа, проходите, устрою вам экскурсию по Штрумповой горке, покажу гостевые комнаты, столовую, атриум… но сначала ванну. О да, вам нужна ванна, друзья!
— У меня аллергия на воду, — огрызнулся Гринботтом.
— Что, вот так просто? — не поверил я. — Впускаете к себе в дом незнакомцев и чудовищ?
Полурослик выдохнул дымное колечко и доверительно сообщил мне:
— Поверьте, в прошлом я повидал немало и более странных вещей, мнэ-э…?
— Антон.
— Антон! Замечательное имя! Опять же, к нам в Дормстон дурной народ не ходит, я, во всяком случае, не встречал!
Ещё бы, — с таким предупреждением на двери.
Внутри нора полурослика, — или смиал, — оказалась именно такой, какой обещали праздношатающиеся созерцатели, то есть уютной. Почти все проёмы и даже стены были округлыми, их покрывала дорогая обшивка и резные деревянные панели, полы устилала плитка; мебель выглядела старой, но при этом качественной и проверенной десятилетиями. Свечные люстры, и настенные светильники, множество столиков и стульев, заваленных книгами тут и там; корни дуба, вплетались в декор большого атриума. В гостиной, или «каминном зале», как назвал его хозяин, был роскошный паркет, укрытый ковром, потрескивал аккуратный полукруглый камин, над которым висели портреты представительного полурослика и улыбчивой женщины того же племени.
Ульбо Штрумпинс провёл нас по обеденной, мельком показал большую кухню, гостевые комнаты и, наконец, ванную. Всё в смиале представлялось красивым на свой, особый манер, казалось, что это жилище было свидетелем каких-то историй, что в его стенах когда-то звучали голоса и смех, решалась судьба чего-то великого. И ведь кто-то смог воплотить это неповторимое чувство внутри виртуального пространства. Я осознал себя обманутым, но не мог не признать, что обманываться был рад.
— Здесь оставлю вас, гости дорогие, пользуйтесь ванной, не жалейте воды, дождь недавно заполнил бак. Позаботьтесь о себе, а я позабочусь об ужине.
Полурослик пошёл в сторону кухни, напевая что-то под нос.
— Никто не возражает, что первой окунусь я. — Мэдлин не спрашивала, а утверждала. — Лиззи, тебе влага противопоказана, Ангус, — тебе тоже. Антон… — Она чуть прикусила нижнюю губу. — Смотри сам.
— Дорогая, сочту за честь потереть тебе спинку, — сладким голоском пропел Гринботтом.
— Сочту за лучшее, чтобы ты даже к двери не подходил.
— Я прослежу! — вызвалась Лиззи.
Глянув ей в глаза, гоблин опечалился и не стал связываться.
Выдалась свободная минута, я уселся на пол. Думать ни о чём не хотелось, атмосфера этого места всё ещё влияла на меня, вызывая смешанные чувства. Я будто попал в квинтэссенцию понятия «дом». Впервые со времени заточения чувствовал такой уют. Впервые с тех пор, как покинул родину. Это было приятно, однако, меня оскорбляло осознание того, что всё являлось обманом.
Запах почвы, запах живого дерева, запах тепла и еды, запах свежего постельного белья и пыльной бумаги. Запах гигиенических средств и горячей воды из ванной. Дверь открылась через час и последний аромат усилился, повсюду расплылось облако пара. Мэдлин вышла, прикрытая только двумя чёрными полотенцами, но ещё без макияжа. Белоснежная кожа блестела от крема, глаза стали казаться меньше, а губы — бледнее, но даже так она была очень красива. Сама ведьма, вероятно, думала иначе, быстро отвернулась от меня и пошла в гостевые комнаты. Мумия одним предупреждающим жестом остановила гоблина, бросившегося вслед, отправилась сама.
— Я следующий! — закричал Гринботтом, бросившись в горячую, полную пара ванную.
— У тебя же аллергия.
— Нужно уметь преодолевать свои слабости, Антон!
Я тоже вошёл в покрытую запотевшим кафелем комнату с огромной дубовой бадьей, над которой с краю торчал медный кран. В полу имелась решётка слива, а кроме того я заметил небольшую раковину, мутное от конденсата зеркало, ватерклозет; на стенных крючках висели ковшики, мочала, щётки, корытца и полотенца, на полках благоухало мыло разных сортов. Полукруглое окошко под потолком было открыто, через него уходило тепло.