Гулаг для эльфа

Костин Павел Геннадиевич

И так ли надо было их переделывать?

Грин, получается, не боится задавать вопросы. Никому — ни себе, ни другим. Вот только ответов на эти вопросы что-то не предвидится.

Хорошо.
– продолжил тот же внутренний голос, появившийся в голове Карацупы после встречи с Грином, - Хорошо. Но тогда в чём ИМЕННО ТВОЯ ошибка? Недостаточно верил в то, во что предлагалось, нет — приказывалось верить? А можно ли приказать верить?

От неожиданности Карацупа даже остановился. До этого он никогда не задумывался над этим. Но получается — что там, в том, прежнем мире, верить именно приказывали. Тогда получается, что здесь они для того, чтобы проверить — можно ли верить без приказа.

Стоп! А кто проверять будет? Ох, найти бы тех проверяющих, да в глаза бы посмотреть... Словно впервые Карацупа оглядел вытоптанный лагерный плац, поделённый

на «локалки», ряды бараков, стоящий отдельно административный корпус, дроу из хозобслуги, метущих плац и шеренгу зеков выходящую за ворота. А ведь и вправду — ничего нового в этом мире они не создали! Ровно под копирку продолжаем делать то, что делали в том, своём мире! Вон даже песни те же самые! Матюгальник на столбе надрывался выдавая «Марш энтузиастов», которым «нет преград на суше и на море».

Так это что же получается — собрали сюда нас всех — от правительства до простых смертных?

Ну хорошо. Нас не спрашивали, когда отправляли сюда. Но и здешних тоже никто ни о чём не спрашивал. Так что, Грин и прав, наверное, когда спрашивал — а нужны ли мы тут со своими идеями.

Никогда ещё Карацупе не приходилось так много думать. С непривычки даже голова заболела. Он всегда был человеком действия. А думать предоставлял другим. Начальству, власть предержащим, да тому же Грину, наконец. Да и пребывание своё здесь воспринимал просто как некую данность.

Вслед за этими спровоцированными Грином мыслями, Карацупа ощутил неожиданную тоску и беспокойство. Прежняя жизнь его была вполне себе безмятежной, но теперь — он это понимал и от этого было вдвойне грустно — возврата к прежнему состоянию не будет.

– Чтоб тебя!
– тихо выругался Карацупа.

Из печальных раздумий Карацупу вывело появление Соколка — замначальника по режиму.

– Тебя «хозяин» искал.
– сказал ему Соколок.

– Чего хотел?

– А я знаю?

Карацупа подумал, что наверняка его опять хотят куда-то послать. В последнее время «хозяин» очень полюбил гонять Карацупу туда-сюда с различными поручениями: то зэка на соседний лагпункт доставь, то в ближайший город съезди...

Что на этот раз?
– думал Карацупа шагая к административному блоку.

В коридоре администрации шёл ремонт. Дроу из хозобслуги белили потолок. Остро пахло побелкой.

– А мы тебя на курсы начальников отрядов хотим послать!
– огорошил Карацупу «хозяин».

А почему именно меня?
– хотел спросить Карацупа, но вовремя сдержался.

– Снежкин у нас на повышение уходит. Вместо Ёна будет.

– А Ён куда?
– совсем не по уставу спросил Карацупа — известие о курсах его здорово огорошило.

– И Ён тоже на повышение.
– ответил «хозяин».
– Документы твои уже отправлены.

Вот оно как...
– пробухало в голове у Карацупы.

– Так что собирайся. Завтра, сразу после утренней проверки подходи на КПП с вещами.

* * *

Трактир был полон и яблоку негде было упасть. Вечер был удачный — рыбаки возвратились в Шкё с промысла с богатым уловом, который теперь был продан, так что удачу можно было и отметить. Хозяйка — немолодая уже, со следами былой красоты, старая дева по имени Гуннильд, резво шныряла между столами, сноровисто разнося кружки с пивом и блюда с закуской, принимала заказы, забирала оплату, отсчитывала сдачу и всё это практически одновременно и ни разу не сбилась. Иногда, впрочем, она на несколько секунд застывала, глядя на какую-то точку на стене напротив трактирной стойки рядом с входом в трактир. Но очередной окрик кого-то из посетителей быстро выводил её из этого краткого оцепенения и она снова бросалась к своим делам.

Когда-то трактир принадлежал её отцу, а Гуна, так звали её тогда, считалась первой красавицей в округе и немало парней в Шкё и в соседних деревнях мечтали, чтобы эта рыжая красотка с ярко-зелёными глазами подарила им хотя бы улыбку, или мимолётный взгляд. Но сердце Гуны было занято. Как его звали-то? Халлас? Ну да — Халлас. Он был нездешний, а откуда-то с гор. Как и почему он оказался здесь, на побережье? А кто его знает! Сам он об этом не распространялся. Просто появился в Шкё — и всё. И поселился в комнате над трактиром. Гуну он едва замечал. Так, здоровался иногда. А рыжая дочка трактирщика влюбилась в чужака с первого взгляда. Иногда он исчезал на несколько дней, а то и на месяц, но потом возвращался в трактир,

вешал свой поношенный грубый плащ на гвоздь возле двери и снова водворялся в комнате наверху. Иногда он приводил к себе женщин и тогда Гуна долго плакала по ночам в подушку. Но когда он был рядом ей было достаточно и того, что иногда он скупо улыбался ей, или заказывал у неё выпивку. А его старый плащ висел на гвозде у двери. Исчез он внезапно, никому ничего не сказав в один из дней, когда Гуна с отцом была в отъезде — ездили за припасами. Больше о нём не было ни слуху, ни духу. С тех пор Гуннильд и ждала его. Женихов, которые по-прежнему вились вокруг, она упорно не замечала. Единственной вещью, связующим звеном между ней и невесть куда пропавшим бродягой Халласом, был только гвоздь в стене у двери, на который он вещал свой плащ. Гвоздь этот стал для неё священной реликвией и самым страшным днём, после исчезновения Халласа, стал день, когда гвоздь вдруг выпал из стены и пропал. Гуннильд исползала на коленях весь пол в трактире, но так и не нашла его. Но дырка от гвоздя была хорошо заметна и этого ей было достаточно. Она смотрела на неё и вспоминала его старый плащ, висевший на гвозде, который когда-то был вбит в стену. А потом отец — это было незадолго до его смерти, решил перекрасить стены в трактире и место, где была дырка от гвоздя, заштукатурили и закрасили. Но она всё равно прекрасно помнила, где был вбит этот гвоздь. И именно на это место она и смотрела на несколько секунд прерывая своё бесконечное движение по залу.

Она ни разу не входила в комнату наверху ни когда Халлас жил в ней, ни после его исчезновения и ни разу не сдавала её постояльцам. Не знала она и того, что её любимого давно нет в живых — его зарезали в пьяной драке вдали от этих мест и его безымянная могила давно затерялась на кладбище, где хоронили бедняков и безвестных бродяг.

Так прошла её молодость и большая часть жизни. Пока в один прекрасный день в трактире «Счастливый Дракон» в Шкё не появился Грин.

А Грина туда привело очередное дело. На сей раз о контрабанде. А точнее — о контрабанде и убийстве. Жители Шкё и окрестных рыбацких деревушек на контрабанду смотрели как на ещё один способ зарабатывания денег. Рыбацкое счастье переменчиво. Но до сего дня контрабандистам-рыбакам как-то удавалось сосуществовать мирно, пока не появились в этих краях чужаки. Кто они были как раз и предстояло выяснить. Одни местные называли их ангмарцами, другие утверждали, что они — дунаданы из Пустоземья. Третьи же вообще говорили, что это гномы, а то и вовсе орки. Но все сходились во мнении, что это чужие, пытающиеся установить свои порядки на побережье и подчинить местных своему влиянию. Всё это было неслыханно, непонятно и пугающе. На Грина тоже посматривали с подозрением. Нет, они здесь слыхали о странных пришельцах из другого мира, вдруг взявшихся непонятно откуда и принявшихся сходу устанавливать в Среднеземье свои порядки, но до появления Грина как-то их это не очень волновало. А то, что Грин появился не просто так, а в связи с убийством местных — настораживало вдвойне.

И снова, как и в орочьем селении Грин услышал те же слова: «мы сами разберёмся!».

На вопрос, где можно остановиться на постой, местные безо всякой охоты указали ему на трактир «Счастливый Дракон». У трактирщицы, по их словам, была свободная комната.

Гуннильд уронила поднос, чего с ней никогда не случалось. Незнакомец, вошедший в заполненный посетителями зал, поначалу не привлёк ничьего внимания. Грин пересёк обширное помещение с низким потолком, перечёркнутым массивными балками и подошёл к стойке, к которой как раз подошла Гуннильд с подносом. Грин спросил про комнату. Реакция трактирщицы оказалась неожиданной: она застыла на месте, поднос с кружками выпал у неё из рук и с грохотом упал на пол, но она даже не заметила этого. Как зачарованная она смотрела на Грина.

Как ни глупо и банально это звучит, но Грин показался ей похожим на пропавшего давным-давно Халласа. А может, что это вдруг сам Халлас вернулся к ней.

– Халлас!
– воскликнула трактирщица, - Ты вернулся?

– Я не Халлас.
– ответил Грин, Вы меня с кем-то путаете.

Гуннильд сникла и стушевалась.

– Мне сказали, что у Вас можно снять комнату для постоя.
– сказал Грин.

Гуннильд кивнула больше машинально.

– Отлично!
– сказал Грин, доставая удостоверение, - Следователь по особо важным делам.