Гулы
Шрифт:
— Хорошо,— священник кивнул. Он хотел было подняться, чтобы взять бумагу и ручку, но Аз Гохар остановил его:
— Подождите!.. Закончите сначала то, что начали, отец Федерико. Что еще произошло в этом городе? Священник помедлил.
— В Террено начали пропадать люди,— протянул он.— В одной из семей моего прихода исчез молодой человек. Двадцать шесть лет, женат, двое детей… Полторы недели назад он не вернулся с работы. В приходе отца Винченцо пропали двое мужчин примерно тридцати лет. Никто не знает, куда
— Они не могли просто уехать из города?
— Нет, у всех троих были семьи. Пропавший человек из моего прихода был любящим отцом. Он не мог бросить детей…
Слова священника заставили Аз Гохара задуматься. С одной стороны, исчезновение людей могло не иметь ровным счетом никакого отношения к истории смотрителя чимитеро ди Джованни, с другой, оно могло иметь к ней самое непосредственное отношение, и тогда… На мгновение он прикрыл глаза, чувствуя, как страх серой кошкой скребется по позвоночнику.
Тем временем отец Федерико встал из-за стола, подошел к шкафу с книгами и, достав из него потрепанную Библию, сказал:
— А неделю назад кто-то исписал краской двери церкви. Красной краской из аэрозольного баллончика написали четыре слова… Я закрасил надпись, но перед этим ее сфотографировал.
Священник раскрыл Библию и вытащил из нее фотографию.
— Я не знаю, что означают эти слова, хотя сделаны они на латыни… — Он протянул снимок Аз Гохару — Может быть, вам они что-то скажут?
Бен Аз Гохар взял протянутую ему фотографию и, перевернув ее, увидел двери главного входа церкви Сант-Антонио ди Франчезе.
В следующую секунду он почувствовал, как земля выскользнула у него из-под ног, а сердце остановилось. На мгновение ему захотелось закричать и стать маленьким, вернуться в свое детство и не знать этого кошмара, кровью алеющего на дверях церкви.
«Винсет гоаль Вассах Гул…» — кричали ярко-красные буквы на снимке, Аз Гохар знал продолжение этой фразы, И знал, что она означает для этого города…
Без пятнадцати час Доминик Пальоли подъехал к своему дому в южной части Вилладжо-Верде, заехав в гараж, заглушил двигатель, выбрался из машины и через внутреннюю дверь гаража прошел в дом.
Из глубины квартиры до него донеслись звуки открывающейся дверцы духовки, звон кастрюль и обрывки веселой неаполитанской песни — жена готовила обед.
Доминик прошел по длинному коридору, ведущему из гаража внутрь дома, и оказался на кухне. Жена стояла лицом к плите и перекладывала пышущие жаром пончики с противня на поднос.
— Сара, мне кто-нибудь звонил?
Подойдя к столу, Доминик взял стоящий на нем графин с морсом, налил полную кружку и осушил ее несколькими глотками.
— Чертова жара,— проворчал он, подхватывая один из пончиков с противня. Пальцы словно огнем обожгло, и он бросил пончик на тарелку.
Жена несильно ударила Доминика ладонью по пальцам.
— Сорок лет уже, а все, как ребенок, с плиты хватаешь… Сейчас будем обедать.
— Сара, мне кто-нибудь звонил? — повторил Доминик, не обращая внимания на слова жены.
Налив еще одну кружку, он принялся есть обжигающий губы пончик, запивая его кисло-сладким морсом.
— Звонили,— ответила Сара.— За последний час — раз пять или шесть.
— Кто?
— Не знаю.
— Просили что-нибудь передать?
— Нет. Сказали только, чтобы ты им перезвонил, если появишься. Я записала номер,
— Где он?
— На столе, рядом с телефоном. Бросив на тарелку еще один пончик, Доминик вышел из кухни.
— Они сказали, что будут звонить через каждые пять минут,— прокричала Сара, выглядывая в коридор.
— Когда звонили последний раз? — спросил Доминик, останавливаясь у телефона, стоящего на маленьком столике в прихожей.
— Минуты четыре назад.
Доминик взял клочок бумаги, на котором Сара карандашом выписала номер, пробежался глазами по цифрам, прыгающим словно в нелепом танце, и невольно нахмурился — номер был телефоном «диспетчерской». Специальный телефон, действующий для обмена сообщениями между его людьми. Кто-то сбросил ему сообщение на автоответчик «диспетчерской»? Но почему не позвонили прямо домой?
Доминик не успел обдумать возникший вопрос — телефон, стоящий на столике, резко зазвонил, заставив его вздрогнуть. Он позволил ему прогреметь пару раз и лишь тогда поднял трубку.
— Да?
— Сообщение для «номера первого»,— проговорил оператор «диспетчерской», узнав голос Пальоли.
— Тип сообщения?
— Разряд «Б».
Доминик задумался. Разряд «Б» предполагал наличие информации, не предназначенной для посторонних ушей. Стоит ли доверять такую информацию телефону Он всегда опасался прослушивания, справедливо полагая, что посадить «жучок» в телефонный аппарат — задачка для первоклассника. «Доброжелатели» готовые расщедриться на «жучок» для Доминика Пальоли, в этом городе есть. Это и полиция, и люди Амелико Пандоры, и «разведка» того же самого Армандо Эрбы…
— Передавать сообщение — спросил оператор.
— Подожди.
Доминик подумал, что если это не срочно, он может сам заскочить в «диспетчерскую» после обеда. Сначала нужно узнать, от кого сообщение.
— Во сколько приняли, и кто отправитель?
— Так. Передали… — в трубке захрустело, словно мяли бумагу — наверное, оператор просматривал сводку звонков,— без двух минут десять. Сообщение от некоего Пепе. Фамилии нет…
Доминик почувствовал, как съеденный минуту назад пончик тяжелым комком ухнул в желудке, и чуть не пролил стоящую на столе кружку с морсом.