Гуляевы
Шрифт:
– Ну ладно, так и быть. Пятнадцать рублей – и бери себе один «пузырь».
– Сколько? – удивился Павел. – Пятнадцать? Она ж в розницу десять рублей – штука.
– Я сказал – пятнадцать! Мне еще на курево надо.
– Что ж, ты делаешь спекулянт? Совесть у тебя есть?
– Не хочешь – не бери…– пожал плечами мужик. – Дело хозяйское.
Павел преградил дорогу алкашу.
– А ты не боишься, что я сейчас твои сетки шарахну об асфальт? Тут у тебя на «стольник», небось, добра-то? Литров пять? Придется отложить «загул», на неопределённый
– Ладно, хрен с тобой! – психанул мужик. – Давай за «червонец».
Павел сунул бутылку в куртку, и заторопился назад, к своим. По дороге выстраивал линию разговора с родственниками, но потом плюнул на это дело. Страшно измотанный за прошедшие сутки, он не в силах был придумать некую стратегию, и решил, что всё само собой образуется. Авось…
Гуляевы зашли в подъезд и, волоча тяжелые чемоданы, поднялись по лестнице на третий этаж. Остановились у двери под номером 11, которая была красиво обита черной кожей. Что за этой дверью? Помощь, участие или…
Павел нажал на звонок, заговорщицки подмигнув мальчишкам. Мол, держись, братва, где наша не пропадала! Быстро шепнул им:
– Замёрзли, пацанва? Ничего, сейчас отогреетесь, отоспитесь.
– Кто там? – спросил тревожно женский голос.
– Света, это я, Пашка Гуляев! Брательник твой двоюродный. Вот, с семьей погостить приехал.
Дверь им открыла симпатичная женщина, сорока лет, закутанная в белую пуховую шаль.
– Ну здорово, сестра! – весело сказал Павел. – Дети, знакомьтесь: тетя Света собственной персоной! Прошу любить и жаловать!
– О, какие гости! – засуетилась тётя Света, выказывая деланное радушие. – Что ж, вы из аэропорта не позвонили? Мы бы хоть стол накрыли. А то Павел, там в Москве, сказал как-то неопределенно: то ли приедем, то ли не приедем…Я и в ус не дула. Сижу, телевизор смотрю. Давайте, проходите…Вы вообще, надолго к нам?
– Посмотрим…– ответил уклончиво Павел, раздевая сыновей.
Он впервые гостил у сестры. Из недавнего телефонного звонка, сделал вывод, что живёт Светка в этом Волговятске плохонько, бедненько. Ютятся в малометражке. Кухонька – два на два метра, не развернешься. Павел заранее настроился, что, если заночуют, им постелят где-нибудь, на полу. Заместо подушек – старые пальто, куртки. В тесноте, да не в обиде.
Но это была не обычная советская квартирка, с «персидским» ковром на стене и сервантом, набитым до отказа хрусталём и посудой – демонстрацией мнимого богатства.
О, нет! То, что предстало взору Гуляевых поражало своей роскошью, недоступной простым смертным.
Четырёхкомнатные апартаменты, с большими светлыми комнатами и высокими потолками.
Величественные книжные шкафы, где за стеклянными дверцами сверкали позолотой многотомники классиков: Толстого, Достоевского, Диккенса и др. Здесь же – «лениниана», полное собрание сочинений В.И. Ленина в 55 томах.
Английский кожаный диван «Честерфилд», сделанный по спецзаказу. Респектабельный и презрительно-надменный. Казалось, на него никто никогда не садился, и стоял он тут исключительно из соображений престижа.
Сверкающий лаком, чёрный антикварный немецкий рояль «Bl"uthner». Ни царапинки, ни пылинки. Чья-то заботливая рука любовно полировала инструмент. На пюпитре – раскрытые ноты. Похоже, здесь устраивали музыкальные вечера для избранных.
Массивные напольные часы из орехового дерева, с пасторальной сценкой и маятником в виде Горгоны.
На стенах – репродукции великих художников. Галерея женских портретов: «Джоконда», «Дама с горностаем», «Донна Велата» …
Никакой пошлятины и дешёвого мещанского вкуса. В этом доме царила атмосфера высокой духовности и эстетики.
Везде – идеальная чистота и порядок. Не квартира, а дом-музей. Экскурсии можно проводить для иностранцев.
«Пукнуть страшно…» – подумал Павел, тут же устыдившись своих мыслей. Он вспомнил, как сестра отговаривала его от визита к ним, ссылаясь на тяжелое материальное положение и стесненные жилищные условия. И ему стало обидно за себя, за жену, за детей. Всё, в этих хоромах, орало на непрошенных гостей: «Убирайтесь отсюда! Кому вы здесь нужны? Чего ты припёрся сюда, нищеброд, со своим выводком?».
– Ооо, кто к нам пожаловал…– откуда-то из хозяйских покоев вышел муж Светланы, тоже изображая притворную радость, хотя впервые видел Павла и его семью.
– Это Герман…– представила сестра заспанного супруга.
– …Александрович – поправил её муж, затягивая пояс на барском халате. – Доцент, кандидат философских наук, почётный…а, впрочем, неважно. Ведь не академик же, право, а лишь сын академика. Света, распорядись там насчёт самовара. Гостей нужно уважить. Чайком побалуемся, покалякаем о том, о сём…
– У меня и покрепче есть – нерешительно сказал Павел, доставая из куртки выстраданную бутылку «Пшеничной».
Герман Александрович поморщился:
– А это лишнее! Знаете ли, не употребляю. Веду здоровый образ жизни…с недавних пор. Мы, молодые демократы, стараемся избавляться от старорежимных привычек брежневской партократии. Баня, охота, бесконечные попойки…И вам советую не увлекаться. Нам еще понадобятся силы! Нам еще новую Россию строить из пепла! Ясный трезвый ум – вот наше оружие. Ретрограды, мракобесы – пусть пьянствуют напоследок. Им можно. Их не жалко. Но мы, молодые демократические силы…
В гостиной Герман Александрович принялся с ходу излагать Павлу свою концепцию, словно проводил стихийный митинг перед кучкой адептов:
– Считаю, что Советский Союз необходимо сохранить. Это уже будет не чванливая сталинская империя, а новая федерация равноправных суверенных республик. Независимых республик, подчеркиваю! Здесь будет верховенство закона. Здесь будут неукоснительно соблюдаться права и свободы человека. Здесь будет признана священной и неприкосновенной частная собственность, чёрт подери! И если кто-то посмеет мне сказать, что…