Гуляш из турула
Шрифт:
Манифестация на площади Кошута — это настоящее ревю национальной моды, то, что мне больше всего нравится в венгерских демонстрациях. Мужчины в гусарских куртках и начищенных до блеска высоких сапогах, в секейских рубахах, в традиционных трансильванских костюмах или в одежде чикошей, венгерских ковбоев. Или, как средневековые крестьяне, — в характерных широких белых штанах и рубахах с расклешенными рукавами. А также пузатые мотоциклисты с флагами, прицепленными к их «харлеям», в неизменных кожаных штанах, обвешанные дешевыми цацками, в стилизованных под немецкие шлемы касках. Здесь венгерский народный лубок смешивается с космополитичной поп-культурой, и в этом нет противоречия. Все тут подходят друг другу, могли бы даже обменяться одеждой: если бы байкеры нарядились в мужицкие рубахи и шаровары или надели майки с руническими письменами, которых нельзя разобрать, и если бы знаками этого правенгерского алфавита
В субботу особый энтузиазм демонстрантов возбуждает транспарант, который несут двое молодых «крестьян»: «Это твоя мать — шлюха, а не моя отчизна». Это аллюзия на тему «блядской страны», о которой говорил Дьюрчань в своей знаменитой речи. И к словам премьер-министра, что он часто думает о своей матери, бедной пенсионерке из провинциального городка Папа, которая вынуждена экономить газ.
«Революция лунатиков», — отвечает мне Гаспар, когда я вечером высылаю ему эсэмэску с отчетом о субботних событиях.
Кто-то снова скандирует мятежную мантру: «Дьюрчань, вали отсюда! Дьюрчань, вали отсюда!» — и снова ее подхватывает едва ли несколько десятков человек, и снова она стихает через пару секунд. Через мгновение на противоположной стороне площади, там, где на светодиодном экране транслируется то, что происходит на находящейся в нескольких десятках метров сцене, немногочисленные манифестанты выкрикивают: «Танцуй, Фэри, это прощальная вечеринка». Фэри — вроде как польский Франек. Это уменьшительно-ласкательная форма имени премьера.
Но и они, повторив свой возглас пару раз, замолкают. Толпа не подхватывает слоган, она слушает речи, дискутирует, сбившись в небольшие группки, или ест вареную кукурузу и баранки. Дух хаоса и расслабленности сообщается даже полицейским, которые плотным кордоном охраняют вход в здание парламента, как будто совершенно опустевшего, словно капище инков, покинутое жрецами пятьсот лет назад. Полицейские стоят в позе «вольно», опираются о пластмассовые щиты, давая отдых усталым ногам. Безо всякого интереса смотрят на толпу напротив. Беспорядки утихли несколько дней назад, и никто уже не собирается ни с кем драться.
И все же, когда группа людей, ближе всех подступивших к сцене, запевает национальный гимн, сотни ртов помалу начинают им подпевать:
Боже! Дай Ты венгру свет Счастья, благодати! Огради народ от бед, От враждебной рати!Полицейские выпрямляются и принимают положение «смирно»; издалека мне кажется, что кое-кто из них шевелит губами и произносит слова:
Сколько раз победный клич, Брошенный османом, Повергал, как Божий бич, Нас на поле бранном. Мы и сами жгли свой дом Со стыдом и страхом. И дымился он потом, Словно урна с прахом.Звучит последний куплет:
Боже! Венгру протяни Длань над морем горя! И спаси, и сохрани, С темной силой споря! Претвори раздор в успех, В радость, в рай цветущий! Искупили венгры грех, Прежний и грядущий [116] .Полицейские снова расслабляются и, слегка ссутулившись, опираются на щиты. Площадь смолкает на мгновение, но эта тишина, похоже, всех смущает. Ведь даже когда толпа на площади не кричит, постоянно кто-то выкрикивает что-то со сцены: ораторам не хватает харизмы и приходится восполнять этот недостаток яростью. А тут воцаряется полное безмолвие, как на экране телевизора после завершающего программу гимна в исполнении академического хора, когда уже не остается никакого резона, чтоб не отправиться спать.
116
Основой национального гимна послужило стихотворение «Гимн» венгерского поэта Ференца Кёльчеи, написанное в 1823 г. (перевод Владимира Леванского).
И вдруг, чтобы только заглушить эту неловкую тишину, взметается энергичный вопль болельщиков:
Но и это «Ria! Ria! Hungaria!», будто нарочно созданное для того, чтобы без устали надсаживать глотку, не может увлечь толпу. Стоящий передо мной молодой, одетый в черное парень вдруг замечает, что остался последним в несколькотысячной массе, кто выкрикивает этот клич. Он замолкает, слегка пристыженный; его рука, сжатая в кулак, опускается, пальцы растопыриваются, а потом тянутся к голове, где начинают возиться с резинкой, стягивающей его длинные волосы в конский хвост.
Никто не может увлечь за собой этих людей; в толпе тех, кто выступает здесь под личиной вождей и лидеров — самозваных и сиюминутных, — нет ни одной настоящей личности.
Такой, например, личности, какой когда-то был Виктор Орбан, который теперь, являясь главой консервативного Фидеса, не хочет показываться на площади Кошута. Он предпочитает выступать по телевидению и держаться подальше от этого Гайд-парка. Он не хочет даже новых выборов, которых требуют ораторы. И тем более не хочет менять систему, к чему они призывают. Не может, кроме того, поддержать требования посадить за решетку членов правительства.
А между тем вождям, появись они, было бы кого повести за собой. В субботний вечер многотысячная толпа плотно заполняет всю площадь и близлежащие улицы. Правая газета «Мадьяр немзет» [117] насчитала пятьдесят тысяч демонстрантов; по мнению популярнейшего интернет-портала «Индекс», на площадь пришло двадцать пять тысяч. Другие источники сообщают о тридцати тысячах. Это рекорд. Многие пришли потому, что в этот день должна была состояться большая манифестация Фидеса. Однако Фидес отказался от участия в ней, опасаясь, как объяснялось, провокации. Виктор Орбан сидел в студии телеканала «H'ir TV» [118] с белой ленточкой на лацкане пиджака и предлагал созвать правительство профессионалов, которые вытянут Венгрию из безнадежной экономической ситуации.
117
«Венгерская нация» (венг.).
118
«ТВ Новости».
Белая ленточка — это символ протеста против агрессии и лжи премьер-министра. Тысячи людей, ожидавших появления Орбана на площади, тоже прикололи себе такие ленточки. В ограждения, отделяющие их от полиции, манифестанты втыкали белые розы. Розы вяли и засыхали. А Виктор Орбан не пришел. Зато пришло несколько десятков болельщиков «Ференцвароша».
«Ференцварош» — это легенда, клуб с более чем столетней традицией. Как «Real Madrid» или «Manchester United». «Ференцварош» — название IX квартала Будапешта, «город Ференца». Если ехать из аэропорта Ферихедь [119] , стадион «Ференцварош» виден с левой стороны, около станции «Неплигет» [120] голубой ветки метро. Сегодня «Ференцварош» играет во второй лиге и считается клубом, имеющим самых грозных болельщиков в стране. На площадь Кошута их пришло несколько десятков, не больше. Они вяло прохаживаются по площади, попивают теплое «Боршоди» из банок и, судя по всему, не знают, куда себя деть. Болельщики «Ференцвароша» никак не могут смириться с деградацией своей команды. Их любимых «бело-зеленых» удалили из первой лиги, потому что клуб влез в огромные долги, но ведь и ежу понятно, что дело-то не в этом. Каждый знает, что кое-кто хотел уничтожить «Фради». И теперь «Ференцварош» вынужден играть с командами маленьких провинциальных городишек, вместо того чтобы биться с командой из Дебрецена [121] за кубок страны.
119
В 2011 г. международный будапештский аэропорт Ферихедь был переименован в аэропорт им. Ференца Листа.
120
«Народный парк» (венг.).
121
Второй по населению город после Будапешта. Здесь базируется одна из сильнейших футбольных команд страны — «ФК Дебрецен», выигравшая три последних первенства: в 2005, 2006 и 2007 гг.