Гулять по воде
Шрифт:
Совсем Башка запутался в своем бунте. Шел, сам не знал, чего искал. В опасных кварталах очутился, а тут известную картину узрел: пятеро люто бьют одного. На землю его свалили и ну топтать без удержу, а у кого-то ножик в руке блеснул. У Башки тут же вскипело, достал из кармана пистолю и расстрелял всю патронницу, да все мимо – рука дрожала. Только им хватило, засверкали пятками в разные стороны. Башка подошел к битому, а тот корчится и кровью плюется.
– Я тебя спас, – говорит
А тот его не понимает и сказать силится.
– Твое спасибо мне не нужно, – бросил ему Башка, сам злой и нервный, – ты вообще ни при чем и этого никогда не поймешь. Вы тут все ничего не понимаете.
Уронил на землю пустую пистолю и ушел. Обратно к Дыре вернулся, а там в канализациях его прорвало. К горлу подступило и наружу резко попросилось. Извергнулся Башка, у стены скрючился, кислятину отплевывает, комок глотает, и сам понять не может, что такое.
А все же облегчение некоторое вышло. Так и заснул там и проспал в канализациях всю ночь.
XLIII
Как пришли Ерема с Афоней в Кудеяр, сели думать, где третьего богатыря им взять для полного счету и в необходимом соответствии. Долго головы себе кручинили, а вдруг Афоня по лбу стукнул – гулко так отозвалось – и говорит:
– Идем к попу, у него есть что нам надо!
Ерема оторвался от своих богатырских дум и спрашивает удивленно:
– Да откуда же у попа богатыри возьмутся?
Тут Афоня хитро подмигнул и говорит:
– А забыл ты разве, что третий богатырь должен быть попович?
Вот и Ерема себя по лбу тоже хватил – звонко отдалось – и отвечает:
– А ведь правда твоя, Афоня. Варит у тебя котелок! Идем теперь же к попу за поповским сыном.
У богатырей слово с делом не расходится, что сказано, то и слажено. Подцепили они свое богатырское обмундирование, какое имели, чубами решительно тряхнули и пришли в церковь, попа спрашивать. А там по неурочному времени нет никого, заперто все, насилу сторожа какого из будки вынули. Он их и послал по срочности к попу Андрею на дом и адрес дал.
А на улице ночь сгустилась, и туман клочьями плавает, крючковатый месяц застит. Разбойная ночь стоит, для лихих голов как раз самая удобная – однако спокойно в Кудеяре как никогда, ни один тать воздух не колышет, ни один душегуб не крадется тайно. Только два богатыря по срочному делу пробираются, да Яков Львович от бессонницы гуляет и безобидно мечтает о красненьком, а доисторическая монстра на берегу дивного озера угрюмо вздыхает. Кондрат же Кузьмич в подземелье сундуки пересчитывает, всевидящее око упражняет.
Вот разбудили богатыри всех в доме и к попу Андрею в комнатку вошли, всю ее сразу собой заполнили. Ерема перекрестился, Афоня поклон отбил. После на стульчики сели и больше шелохнуться не смеют, чтоб не поломать чего да не осрамиться перед духовным лицом. А поп Андрей, в угол ими прижатый, на свое исподнее рясу натянул, бороду пригладил и спрашивает:
– Ну, кто из вас помирает?
Богатыри переглянулись между собой и отвечают:
– Живы-здоровы мы, слава Богу, а помирать так скоро будто не собираемся.
– А тогда к чему такая скороспешка и блуждание посредь ночи? – укоризно интересуется поп.
– Так дело у нас до вас, – говорит Ерема, – благословите, батюшка.
– А на что благословения просите, молодцы? – строго спрашивает поп.
– Попович нам нужен, – объясняет Ерема, – для полного богатырского состава. В поход идем против супостатского дела, за веру отеческую.
– В мелочь супостатов покрошим, – кивает Афоня.
– А без поповича у нас недостача выходит, – добавляет Ерема, – позарез нужен.
Поп Андрей бороду почесал, водой со стола запил и спрашивает:
– А каких, к примеру, супостатов вы крошить намерены и в какую мелочь?
– Об этом не сомневайтесь, отец, – отвечает Ерема, – мы люди мирные и подзаконные, кровь лить попрасну не станем, с супостатами по-свойски разберемся. А их тут полным-полно, и все вокруг дивного озера, как мошкара, мельтешат, веру отеческую посрамить хотят. Нам этого терпеть никак нельзя, и другую щеку подставлять им не желаем, потому как это для нас бедственно и от Бога наказуемо.
Ерема выдохнул от долгой речи, Афоня крякнул согласно, а поп Андрей опять водой запил. Потом говорит:
– Ну, подставляйте лбы, благословлю вас.
Благословил и добавил:
– Но чтоб без душегубства напрасного, а не то грех из-за вас на мне повиснет.
Богатыри пообещали ему сладить дело без душегубства.
– И не безобразничайте там сильно, – говорит поп, – а то знаю я вас, удалых молодцов, вам что ни дело, то забава.
– Да мы осторожно, со всей аккуратностью, – отвечает Афоня, – комар носа не подточит. Нам бы только третьего для компании.
– А тут уж, – поп руками разводит, – помочь не могу. Сынок у меня мал еще, шестнадцать годов только, недоросль, одни голуби на уме, да и телом слаб. Не гож Никитушка в богатыри.
Призадумались тут Ерема с Афоней, пригорюнились было, а потом говорят:
– Ну, видно, не судьба нам с поповичем в поход идти. Авось как-нибудь вдвоем справимся.
Со стульчиков встали, Афоня перекрестился, а Ерема поклон отбил, и ушли. Поп Андрей дальше почивать лег, и свет во всем доме погасили.