Гуманная мизантропия
Шрифт:
«Тупоумие» для некоторых еще комплимент. Все-таки двукоренное слово, второй корень «ум» — можно заострить… Подчас острить нечего. Пустота, агрессивно настаивающая на собственном существовании. Или так: пустота, притворившаяся бытием. Говорят, что именно так в Средние века трактовали дьявола, ну да «дьявол» для некоторых — еще комплимент.
Выход из кризиса путем создания предпосылок для кризиса более острого — не есть ли столбовой путь человечества? Да и отдельных людей? Но кризис — в значении, отличном от бытового? То есть не
Более того — не бывает ли все хорошее лишь в критической окрестности? Такое хорошее, о котором хорошо вспомнить? Тогда лучшее, что можно пожелать человеку: перманентного кризиса.
Фраза, которую я на занятиях приписывал не то Марселю Прусту, не то Мерабу Мамардашвили: «Все время, когда мы не рисковали, не волновались и не мыслили, можно считать потерянным». Они, насколько знаю, такой фразы не говорили. Но я оговаривался вполне бессознательно. Навеяло.
Александр Пятигорский как-то пояснял, в каком смысле Россия — закультуреннная страна. На простом примере. В России интеллигентный человек не имеет права не читать… положим, Достоевского. Скажет — не читал. Ему быстро — давай, беги, читай. А английский интеллектуал запросто признается, что не читал Диккенса или Джойса. Ну не читал и не читал — его личное дело. Никто его никуда не гонит.
Пятигорский далее говорит, что Россия — самая культурная страна в мире, но не факт, что это ее счастье. Где-то, может, и счастье, а где-то наоборот. Общество можно замесить не только на культуре. Рефлексия, например — это не культура. И низовые цивилизационные нормы— тоже не культура.
В этом смысле я некультурный (хотя мне нравится считать себя очень русским). Я не разбираюсь в кино, музыке, живописи. Хожу в театр раз в пять лет. Терпеть не могу Тарковского, и многую другую «духовность». Для пишущего человека — довольно мало читаю. И то в основном не прозу: философию, публицистику, какие-то сайты.
Я этим не горжусь. Но ведь и не стыжусь абсолютно.
Часто ли доводилось говорить «это хорошая штука, но мне это противно»? Или: «мерзотина полная, но мне нравится»?
Мне вот нравятся люди, которые — хотя бы гипотетически — могли бы так изъясняться.
И как-то противны те, кого даже нельзя вообразить в таком жанре.
Иногда стать бойцом идеи, фанатиком незримого, агрессивным «идеалистом» — самый прагматичный выход. Когда требуется некий источник энергии, а все натуральные источники кончились… Тогда выходишь в чисто поле Вселенной и совершаешь — как бы это назвать? — акт самотрансцендентации.
Душу продаешь. Но явно не дьяволу. Ибо когда торгуешься с дьяволом, там наоборот: хочешь заставить служить себе некие отчужденные силы взамен на кусочек своего «идеального». «Напишу вам неправду — но только по тройному тарифу, не такое я чмо, чтобы писать без коэффициента». А здесь наоборот: наращиваешь идеальное, по видимости теряя «в материи». Этого теперь не моги, того не хоти… Но это по видимости.
Кажется, у Сергея Чернышева такая байка о силе. Частицы движутся, как положено, броуновским движением. Сталкиваются. И та, которая больше, меняют траекторию маленькой, а сама тоже меняет, но чуть-чуть. Но вот создали поле, одни частицы заряжены — и движутся направленно, а другие нет. Сталкиваются и разлетаются как раньше. Но теперь маленькая заряженная частица имеет более четкий вектор, чем большая, но не заряженная, т. е. «мощнее движется к цели». Вот вам и идеология, трансцендентация и т. п. Очень прагматичная штука.
«Продать душу богу» — как средство разгонять мелких бесов, или хотя бы им не завидовать.
Когда же настает полный карачун, самотрансцендентация иногда — единственное, что тебя поднимает. Не хочется жить, но… «знающий зачем — преодолеет любое как» (Ф. В. Ницше). Пытаюсь ее себе прописывать. Как микстуру.
Хочется иногда «отдаться служению идеалу», т. е. с шашкой наголо на врага… что тормозит? Просто помнишь, что некогда у тебя был другой «идеал», другие «враги», и ровно те же основания вынуть «шашку». Просто знаешь, что на сегодня твое «теоретическое развитие» не закончилось. Просто подозреваешь, что завтра будут чуть другие теории, и надо бы — погодить с шашкой, посидеть на пеньке, покумекать, а потом уже в лобовую и штыковую (тот же Лимонов бегал с «калашом» не с силы, а со слабости — кумекать ему тяжелее).
Так беда: лобовая и штыковая никогда не начнется. Мы ведь не опустимся до того, что припишем себе Абсолютное Знание познанным сегодня в 12.30? А коли тем временем — спалят родную хату? Будем кумекать? А ее, при любом содержании твоей головы, так или иначе «палят» каждый день.
Но… либо «работать с идеями», либо «служить идеям».
Вера-служение и творчество-поиск: либо — либо?
Как возможный выход: строить работу с идеями так, что это и будет достаточная «борьба за них». При этом хорошо бы иметь схему на манер диалектический логики про то, как новые идеи вытекают из твоих старых, т. е. нет точки разрывы, нет «зряшности». Новая беда в том, что само представление о подобной «логике» и «диалектике» — принадлежность способа мышления: одного из возможных.
«О горе: сын родился у меня — оковы скованы для меня», — восклицал индийский принц, за большие заслуги прозванный Буддой. Понятно, что по буддизму нельзя привязываться к вещам. Тем более нельзя привязываться к людям. 100 рублей и 100 друзей — единая холера-сансара.
Это понятно. А привязываться к какой-то деятельности — можно?
Фраза, кажется, Джойса: «Почему я должен умирать за свою страну? Пусть моя страна умирает за меня».
С равным успехом фразу можно считать:
1). Декларацией невиданного достоинства человеческой личности;
2). Декларацией вполне подоночного инстинкта.
Роляет контекст, в котором она говорится. И то, чем она достроится в голове: рецепция тут важнее интенции.
Кажется, у Сунь Цзы: хочешь, чтобы твои воины побеждали — ставь их на поле смерти. Хочешь, чтобы проиграли — укажи им дорогу к жизни.
Это мне цитировал человек, входивший в 2002 году в избирательный штаб Хлопонина. Отвечавший за щекотливые места кампании, скажем так. По всем цифрам за 3 месяца до выборов Хлопонин не мог стать губернатором края. У него был рейтинг 4 процента, а у главного соперника Усса — 36. «Им было куда отступать, — пояснил технолог. — А нам некуда». Либо на капитанский мостик — либо за борт. Выиграли.