Гуманная пуля
Шрифт:
И четверть века спустя не забыть, как дивно было тогда читать о семинарах со свободным и всесторонним обсуждением любых проблем, предложений и гипотез, о том, что можно трудиться в лаборатории дни и ночи напролет (в подвале корпуса установлены торговые автоматы, и в любое время суток здесь можно купить кофе, сэндвичи, фрукты, сигареты и прочее), а можно вообще в лаборатории подолгу не показываться, если какую-то идею легче обдумать в другом месте и т.д.
Не удивительно, что лаборатория Кораны по своей научной производи- тельности намного превосходила крупный советский академический НИИ с его администрацией, ученым советом, парткомом, профкомом, комитетом комсомола, многочисленными службами и сотнями сотрудников.
Да, буржуазная демократия обеспечивает наибольшее использование человеческого интеллекта, поскольку в наибольшей степени соответству- ет природе самого человека. Даже отрицательные свойства личности - эгоизм, жажду обогащения - система свободного предпринимательства оборачивает на благо общества. А демократическое правовое устройство с автоматизмом отлаженной машины подавляет безумные проявления от- дельных личностей и групп и ведет к принятию решений, приемлемых для психологически уравновешенного большинства. Отсюда и эффективность, недостижимая для искусственных формаций, вроде фашизма или сталин- ского социализма.
Помнится, в перестроечные годы в "Известиях" был опубликован спи- сок советских ученых и ученых из числа российских эмигрантов, удо- стоенных в течение примерно семидесяти лет - с начала 20-х до конца 80-х - Нобелевских премий в области физики, химии, медицины и биоло- гии. Оказалось, что два миллиона тех, кто бежал от революции и осел в странах Западной Европы и в США, дали миру столько же нобелевских ла- уреатов, сколько двести миллионов оставшихся. Соотношение в степени реализации талантов - сто к одному!
Сделаем скидку на целый ряд обстоятельств: на то, что процент ин- теллигенции среди эмигрантов был намного выше, чем среди оставшегося населения; да еще - на нашу нелепую страсть к засекречиванию, из-за которой опережающие открытия советских ученых порой публиковались с опозданием и терялся приоритет; наконец, на политическую пристраст- ность членов самого Нобелевского комитета. Пусть будет реальное соот- ношение не сто, а только десять, даже пять к одному. Все равно, раз- ница вопиет.
Поражает понимание (как будто не только осознанное, но инстинктив- ное) капитала и правящей элиты Запада, что непрерывное, ускоряющееся движение курсом научно-технического прогресса - это важнейшее условие выживания и развития их общества. Впрочем, такому пониманию немало поспособствовала когда-то наша страна. Говорят, Россия учит весь мир своими отрицательными примерами. Ничего подобного, учит и положитель- ными (беда только, что сама не учится ни на тех, ни на других). Науч- но-технический рывок Советского Союза в эпоху "оттепели", наши первые искусственные спутники Земли и "лунники", полеты первых наших космо- навтов вызвали переполох на Западе, прежде всего в США. Обеспокоенный президент Кеннеди создал комиссию, которая должна была выявить причи- ны американского отставания и наметить пути его преодоления.
В заключении, представленном комиссией, главная мысль сводилась к следующему:
"В наше время богатство и могущество страны больше не
определяются ни размерами ее территории, ни численностью
населения, ни природными ресурсами. Они определяются -
единственно - клетками серого мозгового вещества членов
данного общества и способностью общества использовать их с
максимальной эффективностью".
Формулировка довольно общая, но из нее были сделаны вполне конкре- тные выводы. Наука и образование в США стали важнейшим национальным приоритетом, в эти сферы пошел настоящий вал инвестиций. Научно-тех- нический прогресс получил мощное ускорение, и завоевание Америкой первенства в космосе, увенчавшееся в 1969 году триумфальной высадкой на Луну, стало лишь одним из его проявлений.
Сейчас, после распада Советского Союза, США являются единственной мировой сверхдержавой и собираются оставаться ею впредь. Основу их лидерства создает то, что в США делается не менее 80% всей мировой фундаментальной науки, а это требует, во-первых, таких громадных рас- ходов, которые ни одна другая страна себе позволить не может, а во-вторых, создания оптимальных условий для работы ученых. В середине 90-х в США только из федерального бюджета выделялось на фундаменталь- ную науку 30 млрд. долларов в год. Столько же дарили университетам на фундаментальные исследования американские филантропы. В совокупности эти суммы превышали 20% расходов США на военные цели (которые состав- ляли около 300 млрд. долларов).
В Америке, отчасти стихийно, отчасти целенаправленно, поддержива- ется сложнейший баланс между затратами на фундаментальную и приклад- ную науки (чтобы последняя не забуксовала из-за слабости первой), и составляет он примерно 1:9 общенациональных затрат на исследования и разработки. Значит, в 90-е годы затраты на прикладную науку в США превышали п о л о в и н у т р и л л и о н а долларов в год. От- части это были средства из госбюджета - на исследовательские работы по созданию новых видов и образцов вооружений, а также на федеральные программы, но большей частью - расходы корпораций.
Исключительное внимание уделяется образованию. В США число только крупных университетов (они же являются главными центрами фундамен- тальной науки) превышает 100, а всего вместе с колледжами в США при- мерно 3000 профессиональных учебных заведений. Экономическое чудо Японии и Южной Кореи - результат повышения образовательного уровня их работников. Эти страны начинали именно с развертывания системы высше- го образования. В середине 90-х г.г. в Японии только университетов было свыше 300. (При этом стоит отметить, что в Японии, с ее гигант- ским размахом прикладных исследований, фундаментальная наука развита слабо. Крупные японские ученые в области фундаментальных наук работа- ют, как правило, в других странах, дома для этого нет условий. Следо- вательно, подлинной научной независимостью Япония не обладает.)
Любопытно, что в США, сосредоточивших у себя основной потенциал мировой фундаментальной науки, престижность научной деятельности зна- чительно ниже, чем когда-то была в Советском Союзе. И в этом, - как ни парадоксально, - тоже проявляется стремление развитого капитализма к предельной оптимизации. Российский биолог А. Нейфах, немало порабо- тавший в американских лабораториях, так пишет об этом ("Знание - Си- ла", N2, 1996):
"Доходы ученых довольно средние. У бизнесменов и даже у
врачей и адвокатов они намного выше. Поэтому и благодаря
жесткой системе организации в американскую науку отбирают-
ся только те, кто действительно хочет ею заниматься и кто
способен делать это… Вот почему (хотя среди них есть и
дураки, и умные, и честные, и шарлатаны, и доля высоко-
одаренных, вероятно, не выше, чем у нас) средний уровень
работающих в науке, на мой взгляд, там выше".
Характерна система ученых степеней, практикуемая в США. Магистр там примерно равен нашему дипломнику. А докторские диссертации в Аме- рике являются чем-то промежуточным между нашими дипломными работами и кандидатскими диссертациями. Формы и процедуры защиты диссертаций ре- гулируются правилами и традициями самих университетов, без всякого надзора со стороны государственных органов. Степень доктора является, по сути, лишь свидетельством пригодности к самостоятельной исследова- тельской работе в избранной области. Докторами становятся обычно мо- лодые люди, дальнейшая профессиональная судьба которых всецело зави- сит от их реальных достижений.