Гусарские восьмидесятые
Шрифт:
К вечеру ловлю пять неплохих хариусов — в пределах одного килограмма, плюс-минус.
Из двух варю полноценную уху, остальных прячу в ледник — под домиком обнаружился вкопанный в вечную мерзлоту железный ящик, до сих пор полный голубоватого льда.
Наступает вечер, сижу около раскалённой печки голый по пояс, уху хлебаю, никого не трогаю.
Вдруг — осторожный стук в дверь. Здрасти-приехали. Глухомань, тоже мне, называется — никакого тебе покоя.
Открываю дверь, заходят два несуетливых мужика — одеты по-походному, рюкзаки за плечами внушительные, лица у обоих коричневые от загара, ветрами продублённые — серьёзные пассажиры, одним словом.
— Здорово, Хозяин! — Говорят мужики, — Рыба то есть? Угощай путников, тогда. А у нас — спирт с собой имеется — вот пикник и устроится.
Хорошо ещё, что Пашка Обезьян инструктировал меня в своё время относительно таких ситуаций: мол, если с людьми серьёзными контактировать где-либо придётся — ну там, в тундре, тайге, или камере тюремной — всегда солидность изображай, не суетись, с вопросами не лезь, и туману напускай всячески, мол, ты тоже — не из простых чалдонов будешь.
Вежливо здороваюсь, достаю из ледника рыбу, молча чищу, готовлю свежую ушицу.
Мужики исподволь присматриваются ко мне, с расспросами пока не лезут
Чувствую, что логическая цепочка у них складывается следующая: парнишка молодой совсем, но брит налысо, руки все битые-перебитые, на торсе голом — синяки и ссадины многочисленные (а вы на "Жарком" полтора месяца повкалывайте по чёрному, то-то я на вас полюбуюсь!), молчит угрюмо — но без страха видимого, нет, непрост парнишка — не прост. Садимся за уху, выпиваем спирту, водой речной слегка разведённого.
И тут, вроде, всё нормально прошло — не поперхнулся ни разу.
— А, что же ты, Хозяин, и не поинтересуешься — кто мы, откуда? — Спрашивает немного осоловевший от выпитого один из гостей, тот, что постарше.
— Так это, господа проходящие, и дело то совсем не моё. Да и молод я ещё — вопросы такие задавать. Но, если настаиваете — спрошу. А кто Вы, уважаемые? Где мазу держите? По какой нужде очаги родные покинули? Может — помощь нужна какая?
Мужики скупо улыбаются:
— За помощь предложенную — спасибо. Но — сами справимся. А — кто мы? Да так, гуляем здесь, к местам красивым присматриваемся. А сам то, — из каких будешь?
— Так я и сам — типа на променад вышел, — отвечаю, — Тесно в хоромах дядиных стало — решил вот свежим воздухом подышать — самую малость.
Второй тип интересуется моей единственной татуировкой — Пашка Обезьян мне на левом плече профиль Че Гевары наколол.
Рассказываю мужикам про Че — про то, как казармы полицейские штурмовал, как из тюрем заключённых выпускал. Про то, как за ним сатрапы по всему миру охотились, про смерть его героическую. Мужики внимательно слушают, время от времени восхищённо цокая языками.
Довольные друг другом, допиваем спирт и ложимся спать.
Просыпаюсь, нет мужиков — ушли куда-то по-тихому, тундра то — бескрайняя.
Что тут поделаешь — опять надо рыбу ловить — не пустым же, в конце концов, домой возвращаться — засмеют пацаны.
К обеду ловлю ещё с десяток хариусов, но уже помельче — грамм по семьсот-восемсот.
Опять варю уху, не задействованную в этом процессе рыбу — рачительно складываю в ледник.
На той стороне реки надсадно гудит двигатель вездехода. А вот и люди появились.
Двое бредут ко мне через главное русло Паляваама, по грудь в воде, руками размахивают, кричат что-то радостно. Оказалось — изыскатели-геодезисты. Их ещё в марте в тундру забросили. Бродят там они со своими теодолитами, съёмку ведут, знаки геодезические расставляют. Время от времени им на вертолёте жратву доставляют, солярку для вездехода. За пять месяцев геодезисты одичали совсем, любому лицу человеческому рады несказанно. После жарких объятий, новые гости интересуются:
— А рыба то, Хозяин, есть? А у нас — спирт с собой имеется, давай — за знакомство.
Делаем на углях шашлыки из хариуса, выпиваем спирта, слегка разведённого речной водой. Эти ребята свои. Рассказывают, перебивая друг друга, о своих приключениях.
А я им, в свою очередь, о Ленинграде, о жизни студенческой — слушают с открытыми ртами. Между делом, спрашиваю о вчерашних мужиках.
— Да, это, наверное, "Ванькины дети" были — так тут диких золотоискателей называют, — отвечает один из изыскателей, — Серьёзные ребята. Такие и пришить могут — не любят они лишних свидетелей. Так что — повезло тебе.
К вечеру новые знакомцы, покачиваясь из стороны в сторону, медленно бредут через реку к своему вездеходу. Я же готовлюсь к очередному ночлегу, уже смиряясь с мыслью, что завтра опять не суждено домой попасть — надо новую рыбу ловить.
Сквозь сон доносятся чуть слышный крик:
— Помогите, помогите, ради Бога!
Что это — галлюцинация спиртовая? Да нет, вроде, протрезвел уже.
Выхожу на улицу — уже ночь, звёзды стаей огромной висят над головой.
Повторно долетает призыв о помощи.
Да что же это такое? Не сердце Чукотки — а какой-то двор проходной, право слово!
Достаю из печи горящее полено, иду на поиски.
Через пять минут вижу уже совсем нереальную картинку — на берегу Паляваама, под громадным валуном, лежит, сжавшись в комочек, симпатичная блондинка средних лет, одетая, как одеваются начинающие столичные туристки, выезжающие на пикник. Барышня негромко стонет, закрыв глаза, рядом с ней — рюкзачок совсем уж смешного размера, чуть больше дамской сумочки.