Гусман де Альфараче. Часть вторая
Шрифт:
Без сомнения, то была самая тяжелая и страшная кара, не уступавшая смертному приговору; недаром тот, кто придумал и установил сей закон, сам стал его жертвой; сограждане законодателя обрекли его на изгнание [50] . Многие страшились этой кары, для многих была она хуже смерти.
О Демосфене, гордости греческого красноречия, рассказывают [51] , что, изгнанный из родного города, он впал в отчаяние и, обливаясь горькими слезами из-за жестокосердия сограждан, — которых всегда защищал как мог и оказывал во всем покровительство и помощь, — он повстречал на дороге злейших своих врагов и думал уже, что пришел его последний час; но те не только пощадили его жизнь, но пожалели изгнанника и, видя, как он убивается, стали его утешать, обошлись с ним ласково и снабдили всем, что ему было нужно. Тогда он еще сильнее опечалился и сказал: «Как же мне не горевать и не безумствовать, если я изгнан из родного города, где нажил себе лютых врагов; едва ли мне посчастливится найти на чужбине столь же пылких друзей».
50
…обрекли его на изгнание. — Остракизм (осуждение на изгнание путем
51
О Демосфене… рассказывают… — Знаменитый афинский оратор Демосфен (384—322 гг. до н. э.), обвиненный политическими врагами в злоупотреблениях, был присужден к уплате большого штрафа и заточен в тюрьму. Демосфену удалось бежать, и в пути его нагнали прежние противники с тем, чтобы ссудить деньгами на дорогу и ободрить. Растроганный, он и произнес эти слова, приведенные Плутархом в «Жизнеописании Демосфена».
Изгнанию был подвергнут Фемистокл, которого в Персии чтили еще больше, чем в Греции, и он сказал своим спутникам: «Право, мы бы сейчас совсем пропали, если бы не пропали раньше!» [52]
Римляне изгнали Цицерона, спасителя отечества, по наущению недруга его, Клодия; [53] изгнан был Публий Рутилий [54] , столь гордый духом, что позднее, когда сторонники Суллы [55] , добившиеся его изгнания, разрешили ему вернуться на родину, он отказался от их милостей и сказал: «Лучше мне унизить врагов, презрев их искательства и дав почувствовать всю тяжесть их вины, нежели пользоваться от них благами».
52
«…если бы не пропали раньше!» — Знаменитый афинский полководец Фемистокл (ок. 525 г. — ок. 460 г. до н. э.), обвиненный в расхищении государственных средств, был в 471 г. до н. э. изгнан из Афин и нашел приют у персов, которые приняли его с большим почетом и щедро одарили.
53
Клодий (убит в 52 г. до н. э.) — римский политический деятель, выступивший в 61 г. до н. э. во главе демократической партии и после избрания его трибуном в 58 г. до н. э. добившийся изгнания Цицерона (за противозаконную казнь сторонников Катилины).
54
Публий Рутилий Руф (род. ок. 150 г. до н. э.; дата смерти неизвестна) — римский полководец и оратор. Своей деятельностью в азиатских владениях Рима, где он изобличал злоупотребления римлян, нажил много врагов, и по возвращении в Рим его самого обвинили в незаконном взимании налогов. Он удалился в Смирну, римскую провинцию, а когда Сулла (см. ниже) предложил ему вернуться, отказался. Принадлежал к школе стоиков, и его сравнивали по добродетели с Сократом.
55
Сулла Луций Корнелий (136—78 гг. до н. э.) — римский диктатор с 82 г. по 79 г. до н. э.
Был изгнан Сципион Назика [56] , в награду за то, что избавил родину от тирании Гракхов. Ганнибал [57] умер в изгнании. Изгнан был Камилл [58] , человек столь доблестный, что его называли вторым основателем Рима, ибо он дал свободу согражданам и в их числе своим врагам. Лакедемоняне изгнали Ликурга, мужа науки и совета, подарившего им законы. Мало того: они забросали его камнями и выбили ему глаз [59] . Афиняне без всякой причины изгнали с позором своего законодателя Солона [60] и заточили его на острове Кипре; та же участь постигла великого полководца Трасибула [61] . Вот какие люди подвергались изгнанию. Эту кару древние применяли к мужам благородным и знатным как тягчайшее для них наказание.
56
Сципион Назика Публий Корнелий — римский консул в 133 г. до н. э., сторонник аристократии, против которой выступали народные трибуны братья Гракхи — Тиберий (163—133 гг. до н. э.; трибун в 133 г. до н. э.) и Кай (153—121 гг. до н. э.; трибун в 123 гг. и 122 гг. до н. э.), — проводившие политику ограничения знати и раздачи государственных земель крестьянам. В 133 г. до н. э., когда Тиберий Гракх вторично выставил свою кандидатуру в трибуны, разъяренные аристократы убили его; главным вдохновителем этого убийства был Сципион Назика.
57
Ганнибал (246—183 гг. до н. э.) — знаменитый карфагенский полководец, нанесший поражение римлянам во второй Пунической войне. После заключения мира, когда римляне потребовали его выдачи, Ганнибал бежал на Восток и там, чтобы не попасть в руки врагов, отравился.
58
Камилл Марк Фурий (ум 365 г. до н. э.) — знаменитый римский полководец, одержал ряд побед над соседями Рима — галлами, эквами, вольсками, этрусками и латинами. Незадолго до нашествия галлов был изгнан и присужден к крупному штрафу по обвинению в неправильном распределении добычи, захваченной им в этрусском городе Вейи.
59
…и выбили ему глаз. — Ликург (см. комментарий 15 к первой части), согласно преданиям, покинул Спарту и отправился на остров Крит, откуда вывез законы, введенные им по возвращении на родину. Эти законы вызвали возмущение богачей, на Ликурга напали, забросали его камнями, а один из преследователей, юноша Алкандр, выбил ему глаз. Граждане, устыдившись, выдали Алкандра Ликургу, который взял юношу к себе в дом и сделал своим другом.
60
Солон (ок. 638 г. — ок. 559 г. до н. э.) — знаменитый афинский законодатель, один из «семи мудрецов» древности, элегический поэт. Вследствие недовольства его реформами, облегчавшими участь простого народа и ограничивавшими аристократию, был вынужден на время уехать из Афин.
61
Трасибул (убит в 388 г. до н. э.) — выдающийся афинский полководец, демократ по убеждениям. В 404 г. до н. э., когда в Афинах установилось правление тридцати тиранов, был изгнан и отправился в Фивы. Там Трасибул собрал войско, двинулся на Пирей и сверг правительство «тридцати».
Я знавал одного юного воришку, которого по малолетству нельзя было наказать по всей строгости закона; его многократно приговаривали к изгнанию, но он этому приговору не подчинялся; ничего, кроме съестного, он не крал и не представлял большой опасности для жителей, и поэтому суд, видя, что выдворить его из города невозможно, постановил надеть ему на шею колодку с бубенцом, чтобы, заслышав звон, люди остерегались, зная, кто хочет к ним пожаловать. Это было правильное и остроумное наказание.
Из приведенных примеров видно, как тяжко изгнание для достойного человека и какой это пустяк для проходимца, у которого под каждым кустом отчий кров, а родина там, где сподручнее воровать. Явившись в чужой город, где никто не знает их повадок, они пользуются случаем и безнаказанно занимаются своим ремеслом.
Не знаю, куда смотрят те, кто выносит подобные приговоры. Уж лучше бы воров пускали гулять по городу с бубенчиком или другим каким знаком, а не отправляли туда, где никто их не знает, дав им полную свободу грабить людей. Нет, нет! Не годится так холить и нежить в благоустроенном государстве воровское сословие. Надо, напротив, сурово карать даже за мелкие кражи: пусть за это ссылают на галеры, определяют в каторжные работы и приговаривают к другим длительным наказаниям, смотря по тяжести вины. Если же проступок не так уж велик, то вора надобно припугнуть, как и делается во многих странах, где на спине преступника выжигается клеймо, по которому можно опознать его в случае повторной кражи.
Тем самым они носят на себе свой приговор, и люди знают, кто они такие и как с ними обращаться. Если же преступление повторится, то и возмездие будет тяжелей. Страх удержит многих от соблазна, а это значит, что наказание вразумило и исправило преступника, ибо он боится попасть на виселицу. Вот это и есть правосудие; все же прочее — одно баловство и потачка судейским крючкам, чтобы они могли грабить не хуже самих грабителей; решусь ли сказать, что иной раз нарочно отпускают вора на свободу, чтобы он опять занялся воровством и можно было бы снова отнять у него добычу и присвоить себе.
Нет, лучше мне попридержать язык. Я всего лишь человек, немало натерпелся от чернильного племени, и неровен час опять попаду к ним в лапы. Тогда уж не жди пощады! Они расправятся со мной по-свойски, ибо им никто не указ.
Моего воришку отпустили. Он назвал главного зачинщика, сказал, куда негодяй направился, и с тем, не считая прогулки по городу, был выпущен из тюрьмы; я же остался в темнице нищеты и… Спокойной ночи, дорогой читатель! Завтра, когда рассветет, я поведаю, что случилось со мной далее, если предыдущее не отбило у тебя охоту узнать последующее.
КНИГА ВТОРАЯ,
В КОТОРОЙ ГУСМАН ДЕ АЛЬФАРАЧЕ ПОВЕСТВУЕТ О СВОИХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ В ИТАЛИИ И О ТОМ, КАК ОН ВЕРНУЛСЯ В ИСПАНИЮ
ГЛАВА I
Гусман де Альфараче выезжает из Сиены во Флоренцию и, повстречавшись с Сайяведрой, берет его к себе на службу; тот рассказывает дорогой много удивительного о Флоренции, а по прибытии туда показывает Гусману город
Фокион [62] , один из мудрейших людей древности, был столь беден, что с большим трудом поддерживал свое существование. И всякий раз когда о философе заходила речь в присутствии тирана Дионисия [63] , его злейшего врага, деспот начинал глумиться над мудрецом и обзывал его нищим, полагая, что худшего оскорбления не бывает. Когда некто уведомил об этом Фокиона, он нисколько не был уязвлен и, посмеиваясь над тираном и его глупостью, сказал: «Дионисий, конечно, прав, называя меня нищим, ибо я действительно весьма беден; но он еще беднее меня, и поистине ему следовало бы стыдиться себя и своей позорной нищеты: у меня нет лишь денег, зато друзей сколько угодно; стало быть, я имею главное и не хватает мне сущего пустяка; у него же денег без счету, а друзей вовсе нет: ведь мы не знаем никого, кто бы называл себя его другом».
62
Фокион (ок. 400—317 гг. до н. э.) — выдающийся афинский государственный деятель и полководец, ученик Платона.
63
…в присутствии тирана Дионисия… — Дионисий Старший, тиран Сиракузский (406—367 гг. до н. э.) отличался жестокостью и подозрительностью.
Нельзя лучше отомстить обидчику и запустить в него более увесистым камнем, как назвать его человеком, не имеющим друзей. Дружбу нередко приобретают за деньги, ибо это наивернейший способ ее завоевать; и все же тиран Дионисий не мог завести ни одного друга. Удивительного в этом мало, ибо кто говорит «друг», разумеет «добро» и «благо»; если мы желаем сохранить привязанность друзей, дела наши должны соответствовать словам. Дионисий был в обхождении груб, нрав имел бешеный, а ведь одними деньгами друга не купишь: для этого надобна доброта души; он же, не питая добрых чувств, не имел и друзей.
С тех пор как я себя помню, я стремился расширить круг своих друзей, ибо считал, и в этом не ошибался, что они нужны нам равно и в горе и в счастье. Кто же еще будет вместе с нами ликовать при удаче, оберегать наш покой, жизнь, честь и достояние, радоваться нашему благоденствию? А когда в дом постучится беда, у кого еще найдем мы прибежище, участие, добрый совет, помощь и сердечное сочувствие нашему горю?
Разумный человек предпочтет лишиться всех житейских благ, лишь бы сохранить друзей, которые нам бывают дороже, чем самые близкие родственники и даже братья. О том, что такое дружба и каковы должны быть друзья, много сказано до нас, а когда-нибудь, с божьей помощью, и мы скажем свое слово. На мой взгляд, где дружба, там простота и откровенность, ибо в дружбе ничто не должно смущать, тревожить, внушать сомнения и отталкивать.