Гваделорка
Шрифт:
Недавно по радио передавали…
– Песня-то известная. А про остров кто что знает? Никто, наверно, кроме Никеля, – возразил Федя.
– А я тоже ничего не знаю, что там делается нынче, – сообщил Никель. – Говорят, курортное место. Не очень знаменитое… Океан, пляжи, водопады… А история, она сейчас вроде бы и не нужна.
– Да, подумаешь, десять тысяч голов, – ровным голосом сказал Андрюшка.
– А что с рефератом-то? – спросил Ваня, чтобы успокоить в себе тревожную струнку. – Чем все кончилось?
– Ну чем… Пятерку
Федя вдруг сказал:
– Есть еще одна песня про Гваделупу. Не Городницкого. Ее Степа Плотников иногда под гитару пел вместе с Аликом Ретвизовым, своим другом. Я первые строчки помню.
Есть на свете остров Гваделупа,Есть на нем соленая река.Там на берегу стоит халупаСтарого, как мамонт, рыбака.– Ага! – оживился Андрюшка. – А еще так:
Есть у деда маленькая внучка,Очень непонятная она.На песке рисует закорючки,Чтобы сразу смыла их волна.– И вот про такое… – вспомнила Лорка.
Остров – он на бабочку похожий,Если в море поглядеть со звезд.А дальше не помню, я один раз только слышала. Непонятная такая песня и печальная… Что, мол, будет с девочкой, если бабочка сложит крылья. Наверно, девочка про это и пишет на песке…
– Может быть, – очень серьезно согласился Никель. – А остров и правда похож на бабочку, я смотрел на карте… – И вдруг: – Ваня, а ты чего?
– Чего? – вздрогнул Ваня.
– Сделался какой-то не такой…
В любом другом месте – дома, в классе, в компании на улице, где угодно – он сказал бы: «Нет, все в порядке». Но здесь… даже капелькой неправды не хотелось портить нынешнюю ясность отношений. А еще… может быть, признание уберет тревогу (глупую такую, непонятную!).
– У меня дурацкий характер, – откинув голову и щурясь на солнце, признался Ваня. – Не люблю, когда всякие совпадения…
– Какие? – быстро спросил Никель. Он сразу почуял что-то.
– Ну, как сегодня… – выговорил Ваня. – Гваделупа эта. Уже который раз. Сперва вспомнил книжку Жюля Верна, там про этот остров. Потом… про маму. У нее турпоездка за океан, на разные острова, в том числе и на Гваделупу… А сейчас вот снова… И про остров, и песни эти. И как заноза…
Его не стали убеждать, что все это ерунда и нет никакой причины для тревоги.
Лорка сказала:
– Я знаю, так бывает. Вроде все хорошо, а внутри что-то грызет. Из-за какого-то случайного слова или картинки в голове… Тут одно только лекарство:
– Какой… противовес? – жалобно сказал Ваня. Но от одних только Лоркиных слов стало спокойнее.
А она продолжала:
– Надо придумать что-нибудь связанное с этой причиной, только наоборот. Чтобы переделать ее… в другую сторону…
– Чегой-то непонятно, – вставил Федя.
– Очень даже понятно, – возразил Никель.
– Не мешайте, сейчас Лорка объяснит, – сказал Андрюшка.
И Лорка объяснила:
– Если, например, привязалась печальная музыка, я ее не пытаюсь прогнать. Все равно вернется. Я стараюсь этот же мотив превратить в танец. Или в марш. И ты… представь что-то хорошее про Гваделупу.
– Что? – неловко сказал Ваня. Мол, и рад бы, но как?
А Никель вдруг быстро сел в траве.
– Сейчас будет танец и марш…
– С чего ты взял? – удивился Федя.
А остальные удивились молча.
– Не знаю… Чувствую… – объяснил Никель. – Подождите…
Стали ждать и ждали недолго. С крыши, которая козырьком нависала над Никелем, донесся бодрый вопль:
– Эй! Ловите меня!
Блик на звездном глобусе
1
На высоте двух метров стоял пацаненок лет восьми. Округлый такой, с коротенькой стрижкой медного цвета (вроде как у Квакера) и коричневыми глазами-пуговицами. В трусиках, похожих на мятую набедренную повязку из рыжего трикотажа, и в такой же рыжей майке – очень широкой и очень короткой. Между майкой и «повязкой» во весь размер открывался выпуклый животик, середину которого украшал аккуратный, как дверной глазок, пуп. На загорелых коленях белели квадратики пластыря. На лбу – тоже…
– Явление с небес… – проговорил с удовольствием Никель и подвинулся в траве. – Ты как там оказался?
– Я шел по Кольцовскому переулку, а в нем гуси. Я тогда пошел через двор бабки Решеткиной, а в нем еще одни гуси, – обстоятельно разъяснило «явление». – С их подлым фюрером Горынычем… Я тогда – на поленницу, потом на одну крышу, на другую, а потом сюда… Вот… Вы будете ловить меня, й-ёлки-палки, или я так и должен торчать на солнечной раскаленности?
– Подумаешь, раскаленность, – сказала Лорка, – тридцати градусов нет… А прыгнуть-то боишься, да?
– Конечно, боюсь. Я могу хоть с какой высоты прыгать в воду, а на землю мне опасно. У меня повышенная плотность массы, – сообщил пацаненок.
– Это Тростик, – шепотом сказала Ване Лорка.
– Как? – не понял тот.
– Тро-стик. Имя такое.
– Неподходящее, – шепнул Ваня. – Тростик должен быть, как тростинка.
– А его так зовут «от наоборот». И к тому же полное имя – Трофим…
Федя, Андрюшка и Никель тем временем встали под краем крыши – ловить «повышенную плотность». Вытянули руки. Но Федя вдруг сказал: