Гвардеец. Трилогия
Шрифт:
— Энтого рази только пушкой добудишься, — снова засмеялся Михайлов.
Разговор прекратился. Все замолчали, думая о чем-то своем. Я же все больше — про окружающую нищету. Встреченные деревеньки мало чем отличались друг от друга — горсть черных избушек с огородами, окруженными хилым заборчиком, а чаще — плетнем. Землю пашут плугом, больше похожим на зубья какого-то дракона, — они вгрызаются неглубоко, слегка взрезая почву. Боронят устройством, изготовленным из напиленных деревянных пластин с сучками на нижней стороне. Понятно, что о щедром урожае остается только мечтать, а ведь при грамотном подходе эта землица способна
Насколько я понял, за границей давно в ходу устройства гораздо удобней и практичней. Понятно, что Петру Первому было не до сельского хозяйства, он развивал промышленность, да все больше военную, заботился об армии и флоте. Не дошли у него руки до мужика деревенского с косой да сохой. Разве что налогом посильней обложить удалось.
Вот где поле непаханое для прогрессорства! Жаль, не агроном я, из удобрений знаком разве что с навозом, а дачными грядками занимался из-под палки, когда родители наседали.
Помню, как Бирон, подполковник, сокрушался, что не выращивают здесь картофель. И ведь по-человечески его понять можно, сам о жареной картошечке с салом мечтаю, чтоб шкворчала. Вот бы подбить кого культурой этой заняться на полном серьезе — привезти клубни из Германии или Польши, засадить поле побольше, народ постепенно приохотить, только не таким способом, как у нас принято, — с расстрелами да бунтами. Французы, умные люди, что придумали: нарочно объявили запрет простым крестьянам картофель выращивать, только знатным господам разрешили. Конечно, французские «фермеры» быстро из господских полей картошку повыкапывали и у себя посадили. Так и приохотились. Вот что значит тонкое понимание человеческой психологии! Надо бы и у нас такое сделать.
Да много к чему руки приложить стоит! Я первый год немного шальным был, не понимал ничего толком, по наитию действовал. Хорошо, дров наломать не успел. Теперь у меня и знания есть, и опыт небольшой накопился. Осталось только найти этому должное применение. А для этого надо расти, шагать вперед. Тесен стал мне сержантский мундир, нутром это чувствую, но как из пешки в ферзи прыгнуть — не знаю.
И Ушаков, и Бироны — все хотят использовать в своих интересах. Люди они умные, на мякине таких не проведешь. Это сейчас хорошо, что наши интересы совпадают, а если вразнос пойдут? Стереть меня с лица земли для них — раз плюнуть. Подумаешь, барон какой-то курляндский, зачуханный, — не велика птица. Сегодня грохнут, завтра забудут.
Да и я тоже — мечусь между ними, хоть разрывайся. И главное — не знаю, к какому берегу пристать. Везде и плюсов и минусов с избытком.
И наверное, я б и дальше ломал себе голову, если бы не случилось одно весьма неприятное происшествие: шагах в десяти от нас на дорогу повалилось высокое кряжистое дерево, а сзади упало точно такое же, перекрывая путь в обратную сторону.
Глава 34
Вот что значит проявить полную беспечность! За долгим разговором мы и не заметили, как оставили позади бор и въехали в небольшую ложбинку меж двух холмов, густо поросших смешанным лесом. Упавшие деревья фактически отрезали нас с двух сторон. Стволы располагались на уровне груди, лошадям без разбега преодолеть такое препятствие невозможно, к тому же велика вероятность напороться на острые, выставленные словно кинжалы, ветки.
А главное, быстро-то как. Раз-два и
Засада! В подтверждение моей догадки с холма спрыгнул и встал перед нами в картинной позе бородатый мужик в рваном кафтане, подпоясанном кушаком, в залатанных штанах, с классической рогатиной в руках. Он снял с головы шапку пирожком, нарочито низко поклонился, задев косматыми волосами землю, и, закончив ритуал приветствия, распрямился и водрузил головной убор на место:
— Мир вам, люди добрые, желанные.
— И тебе чего-то в этом роде, — сказал я и приготовился вытащить из-за пояса пистолет.
Бородач глянул на мои действия с насмешкой и с убедительностью страхового агента заявил:
— Ты бы, человече, не трогал пистоль. Вертай обратно. Чай, из нее и убиться можно. Ты мне ее лучше отдай, у меня сохранней будет.
— А если я тебе из нее башку продырявлю? — спросил я, не слезая с коня.
Вместо бородача ответило ружье из кустов. Пуля едва не задела мне ухо. Я невольно подпрыгнул в седле, а разбойник довольно засмеялся:
— Чай, не лаптем щи хлебаем. Такую ижицу пропишем, пожалеешь, что мамка с папкой на свет белый родили.
Я оглянулся, пытаясь рассмотреть, где засели другие разбойники, почему-то не спешившие принимать участия в «деловом» разговоре, но никого не разглядел. Хорошо спрятались, сволочи. Хотя кругом так заросло, что целый полк заныкать можно. Лучше естественной маскировки ничего не придумаешь.
Глупо, конечно, получилось. Нет слов. И угораздило же попасть в банальнейшую засаду, устроенную местными робингудами. Ведь на каждом постоялом дворе предупреждали, что пошаливают на дорогах, не гнушаются ничем. Отморозков всяких полным-полно на любой выбор — и профессионалы, и любители.
Приперла мужика жизнь, взял рогатину — и на большую дорогу экспроприировать экспроприаторов, а компания веселая всегда найдется.
Другой вариант — дезертиры. Их в округе больше, чем комаров на болоте. Мало кому нравится солдатская доля: муштра, побои, голод, да и война идет, по сути, непрекращающаяся — то со шведами, то с татарами. Один стерпит, а второй от постылой безнадеги в леса подастся: до вольного Дона далеко слишком, заставы не дремлют. Пока до казаков доберешься, раз десять поймают, в кандалы закуют. А лес — вот он, рукой подать.
Еще с Сибири бегут, воры-каторжники — без носов, с выдранными ушами, с клеймами на лбу. Эти считаются самыми отмороженными, терять им нечего. Без проблем атакуют что обоз купеческий, что карету дворянскую, а ведь ни купцы, ни дворяне без вооруженной охраны и шагу не сделают, потому что привычны к такому раскладу. Драгун наш, тот вообще в одиночку ехать не хотел — побоялся. Потому и обрадовался, когда узнал, что мы в Псков собираемся.
И как вести себя в этой ситуации — неизвестно. Рискнем, поднимем пальбу — кто ж знает, сколько в кустах засело «охотничков» с ружьями, перестреляют нас как куропаток. Перещелкают, словно в тире. Понятно, что, умирая, на тот свет кого-то да прихватим. Но только это и будет единственным утешением. Задание Ушакова не выполним, про миссию, оговоренную Кириллом Романовичем, тем более можно не заикаться. Плохой расклад получается.