Гвардеец
Шрифт:
– У меня нет больше вопросов. – Он повернулся к «тетушке». – Только хотелось бы, чтобы наш разговор не вышел за стены этого кабинета.
– Да, – сказала Баян. – Ты, Мариша, не рассказывай никому, о чем тебя спрашивали… А теперь ступай, деточка!
– Хорошо, Баян-апа! – Девушка еще раз обстреляла Осетра и покинула кабинет.
Через некоторое время на ее месте очутилась Юленька. Эта оказалась полной противоположностью Марише. По крайней мере, внешне: блондинка с коротко постриженными волосами, довольно худенькая, с ногами, которые вполне можно было назвать «мостолыгами». А потому, как она отвечала – медленно, равнодушным тоном,
От нее удалось узнать, что в течение всего сеанса Чинганчгук оставался в будуаре и ушел около трех часов ночи, к Марише, вы и сами знаете, Баян-апа…
После этого Осетр облегченно вздохнул: ему очень не хотелось, чтобы на Чинганчгука пали подозрения в убийстве. И понял что ему не избежать визита к медсестре, которая работала с убитым доктором.
Глава тридцать вторая
Поразмыслив, он решил, что прямо сейчас топать к медсестре было бы весьма самонадеянно.
Во-первых, это значит сразу засветить свой интерес к убийству доктора.
Во-вторых, если за ним следили, связать сегодняшнее посещение майора Бабушкина с визитом к сестре не составит никакого труда. И сделать соответствующие выводы о возникшей взаимосвязи между майором и вольным торговцем.
В-третьих, интуиция просто вопила ему: не спеши!
А в-четвертых, наилучшая возможность увидеться с медсестрой, не вызвав подозрений, это обратиться к ней за помощью. То есть надо срочно получить травму. А как может получить травму торговец, который не занимается торговлей, а болтается от чиновника к чиновнику да пьет пиво в «Ристалище»?.. Правильно, надо завязать драку. Ну а еще лучше ввязаться в уже начавшуюся. Конечно, умный торговец не должен ввязываться в чужие драки, но ведь он – всего-навсего зеленый юнец, а кто заподозрит зеленого юнца?
Единственная проблема – такую драку найти. Ибо за все то время, что он бывал в «Ристалище», не одной настоящей драки не видел: Макарыч гасил любой конфликт в зародыше. Видать, это умение было у него от бога, поскольку самые отъявленные забияки, когда Макарыч подходил к ним – просто подходил, не сжимая кулаков и не делая угрожающей физиономии, – начинали говорить: «Все, все, Макарыч! Проехали!» Или, сделав сопернику знак, который всякий мужчина умеет узнавать с малых лет («Пойдем выйдем!»), удалялись за пределы кабака, так и не привнеся в «Ристалище» действо, полностью соответствующее его названию.
Поэтому задача на ближайший вечер была совершенно ясна. И место времяпрепровождения было ясно.
Осетр зарядился алкофагом и отправился в «Ристалище».
Когда он пришел, дым там стоял коромыслом. Были там и Каблук с Навахой и Кучерявым, и Чинганчгук, и вся прочая шатия-братия. Каблук и компания, как всегда, резались в карты, Чинганчгук накачивался «кровушкой», прочая шатия-братия занималась различными вариантами тех же времяпрепровождений. Вплоть до игры в биллиард.
После того первого случая Осетр «божьей крови» не пробовал. Себе дороже!.. А сегодня решил развязать. Чего не сделаешь ради выполнения задания! И развязал!
Новое знакомство организма с храпповкой обошлось без знакомого уже эксцесса. Только чуть закружилась голова. Не зря говорят, человек ко всему привыкает…
Потом была еще пара доз – под пьяную трепотню Чинганчгука, под стук киев и шаров, под матерщину большей части
Однако Чинганчгук домой не спешил. Они поужинали, когда пришло время, и еще понакачивались «кровушкой». То есть Чинганчгук накачивался, а Осетр с помощью алкофага переводил добро на дерьмо. И изо всех сил изображал себя пьяного. Потом настала пора принять повторную дозу алкофага, и он удалился в туалет. А когда вернулся, в зале уже махали кулаками.
«Драку заказывали?» – не к месту вспомнил Осетр. И бросился помогать Чинганчгуку, потому что в эпицентре событий оказался водитель. Теперь главное было не проявить свою истинную сущность. Не забыть, что на защиту знакомого водилы кинулся молокосос, а не «росомаха»…
Против Чинганчгука были двое незнакомых типов. Присутствующие в драку не ввязывались. Видимо, так тут было заведено.
Помочь Чинганчгуку Осетр не успел – того свалили на пол до прибытия подкрепления, вторым или третьим ударом. И тут налетел молокосос.
– Ты не горячишься, шкет? – спросил один из победителей Чинганчгука и достал перо. – Может, охолонишься?
– А ху-ху ни хо-хо? – воспользовался Осетр безотказной фразой.
И драка продолжилась. Неуклюжим случайным движением Осетру удалось выбить из рук нападавшего нож – далеко выбить, сразу не подберешь, – но в варианте «молокосос» у него не было шансов. Второй противник тоже достал нож, первый пошел в кулачную атаку, и стало не до смеха. Уйдя от пары ударов противника и нанеся пару своих (только так, чтобы, упаси бог, не убить), Осетр почувствовал, что его сейчас ударят ножом в спину. Мгновенный уход вправо, и он пропустил скользящий удар лезвием по плечу, прямо-таки с наслаждением почувствовав боль. Цель была достигнута. Теперь требовалось выйти из драки. Придется позвать на помощь…
Однако звать не пришлось, помощь пришла сама собой. Несколько клиентов под водительством Макарыча вмешались в драку, скрутили нападавших и, подбадривая друг друга матерными присказками, вышибли их вон.
Прибежала Маруська, стащила с Осетра куртку и рубаху и залепила порез пластырем.
«Вот ей и опять удалось раздеть меня!» – подумал с усмешкой Осетр.
Чинганчгука подняли с пола, привели в чувство и усадили за стол. Он немедленно потребовал «божьей крови».
– Какая драка, братаны! – орал он. – Да я вообще не дерусь! А уж чтобы начать первым!
Ему пытались доказать, что именно он зацепил бедных мужиков, но скоро убедились в том, что барана не переубедишь, а пьяного барана тем более, и отстали. Осетру посоветовали утром обратиться в лазарет: кто знает, чем прежде занимался этот нож?
Осетр дождался, пока Чинганчгук справится с еще одной дозой храпповки, и начал понуждать его к возвращению домой. Сговорчивость водителя потрясла всех.
Когда они дотащились до дверей, Осетр снова почувствовал спиной ТОТ взгляд. Обернулся. На сей раз на него смотрел Каблук.